Оруэлл: Новая жизнь

Неизвестно, как далеко зашли эти ранние отношения. Соня призналась Люциану Фрейду, что была "потрясена", когда Оруэлл начал ухаживать за ней. Джанетта всегда утверждала, что их единственная физическая встреча произошла три года спустя. С другой стороны, Соня, безусловно, была постоянным посетителем Кэнонбери-сквер. Она вызвалась посидеть с ребенком в выходной день Сьюзен Уотсон ("О запах капусты и нестиранных пеленок"), а в другой раз Энн Попхэм обнаружила ее беседующей с Оруэллом о Малларме. Но Соня, погруженная в свою работу, уважая Коннолли и почитая Питера Уотсона, не собиралась выходить замуж ни за Оруэлла, ни за кого-либо другого. Что же, по мнению Оруэлла, он делал? Череду бесплодных предложений можно объяснить не только одиночеством недавно овдовевшего мужчины с маленьким ребенком на воспитании, но и растущими намеками на его собственную смертность. В конце февраля в его квартире произошло драматическое туберкулезное кровоизлияние, и Сьюзен обнаружила его идущим по коридору с кровью, льющейся из губ, и спросила, не может ли она помочь.

Следуя его указаниям, Сьюзан принесла кувшин с ледяной водой и глыбу льда, приложила последнюю ко лбу Оруэлла и сидела, держа его за руку, пока кровотечение не остановилось. Но это был лишь первый пункт в двухнедельном каталоге двуличия и запутывания. Был вызван врач, которого - необычайно в данных обстоятельствах - ему удалось убедить, что он страдает от сильного приступа гастрита. Это осталось официальным объяснением его неспособности видеться с друзьями или выполнять редакционные заказы в течение следующих двух недель - "довольно неприятная вещь, - сказал он Энн Попхэм, которая к тому времени вернулась к своей работе в Германии, - но мне немного лучше, и сегодня я впервые встал". В письме Вудкоку от середины марта он отмечает только, что "болен в постели, но немного лучше". Единственное правдоподобное объяснение этого обмана - осознание Оруэллом последствий диагноза "туберкулез": немедленная госпитализация и приказ отложить работу над книгой, первая дюжина страниц которой лежала на его столе. Подозрение, что здесь, в 1946 году, Оруэлл с уверенностью знал, что умирает, вполне может объяснить шквал предложений о браке. Я думаю, он чувствовал, что срок его жизни сокращается", - считает Сьюзен. И он просто начал делать предложения девушкам, не будучи уверенным в том, что они будут приняты".

Душевное состояние Оруэлла мучительно проявляется в письме к Анне Попхэм. Оно начинается с ликующих новостей о здоровье Ричарда ("довольно оскорбительно здоров и шалит повсюду") и переходит к рассказу о его профессиональных планах ("я намерен уехать из Лондона на все лето, но мы еще не решили куда"), а затем переходит в траурную отставку, которая слишком напоминает некоторые письма, написанные Бренде за дюжину лет до этого. Недостойность Оруэлла быть рассмотренным в качестве жениха ("Я полностью осознаю, что не подхожу такой молодой и красивой, как вы"); безнадежность его перспектив ("В моей жизни нет ничего, кроме моей работы и заботы о том, чтобы Ричард получил хорошее начало") и его неизменное одиночество ("У меня сотни друзей, но нет женщины, которая проявляла бы ко мне интерес и могла бы меня поддержать") следуют одна за другой, перед характерным постскриптумом: "Я не уверен, как поставить печать на этом письме, но я полагаю, что три пенса - это правильно?". Было бы неправильно назвать это жалостью к себе, потому что Оруэлл явно патрулирует себя в процессе письма, отменяя каждую слабую надежду, как только она возникает, и, как, вероятно, догадалась мисс Попхэм, разговаривая не столько с ней, сколько с самим собой.