Осада мельницы

В предшествующую ночь, незадолго до рассвета, поднялась тревога. Жители проснулись от сильного топота на дороге. Женщины уже было бросились на колени и начали креститься, когда крестьяне, осторожно приотворив окна, разглядели красные шаровары. Оказалось, это французский отряд. Командир тотчас же потребовал местного мэра и после разговора с дядюшкой Мерлье остался на мельнице.

В тот день солнце вставало весело. Все предвещало жаркий день. Над лесами реяло желтоватое марево, в то время как с низин, над пастбищами, подымался белый пар. Опрятное и красивое селение просыпалось в свежести, и вся окрестность, с рекою и родниками, походила на изящный, окропленный росою букет. Но дивная погода никого не радовала. Многие видели, как командир ходит вокруг мельницы, осматривает соседние дома, переправляется на тот берег Морели и в подзорную трубу изучает местность; сопровождавший его дядюшка Мерлье, как видно, давал пояснения. Затем командир расставил солдат за стенами, за деревьями, в ямах. Основная часть отряда расположилась во дворе мельницы. Неужели предстоит бой? Когда дядюшка Мерлье вернулся, его стали расспрашивать. Он медленно повел головою и не ответил ни слова. Да, будет бой.

Франсуаза и Доминик стояли тут же, во дворе, и смотрели на старика. Наконец он вынул изо рта трубку и просто вымолвил:

— Ах, бедные мои ребятишки, завтра-то поженить вас не придется!

Доминик стоял, поджав губы и сердито наморщив лоб, и изредка приподнимался, впиваясь глазами в Ганьийские леса, словно ему хотелось воочию убедиться в приближении пруссаков. Франсуаза, очень бледная, нахмуренная, ходила взад и вперед, подавая солдатам кому что требовалось. А те варили себе похлебку на дворе, в сторонке, и шутили в ожидании еды.

Между тем капитан, казалось, был в восторге. Он осмотрел все комнаты и большой зал, выходящий на реку. Теперь он сидел у колодца и беседовал с дядюшкой Мерлье.

— У вас тут настоящая крепость, — говорил он. — Мы легко продержимся до вечера… Разбойники эти что-то запаздывают. Им давно пора уже быть здесь.

Мельник попрежнему был угрюм. Он уже представлял себе, как его мельница полыхает факелом. Но он не жаловался, считая это бесполезным. Он только промолвил:

— Вы бы приказали спрятать лодку за колесо. Там есть впадина, она там поместится. Быть может, она еще пригодится.

Командир отдал соответствующее распоряжение. Это был красивый мужчина лет сорока, высокий, с приятным лицом. Вид Франсуазы и Доминика, казалось, радовал его… Он занялся ими, словно позабыв о предстоящей схватке. Он глазами следил за Франсуазой, и было ясно видно, что она ему нравится. Потом он повернулся к Доминику и неожиданно спросил:

— А почему вы не в армии, приятель?

— Я иностранец, — ответил юноша.

Командиру, повидимому, ответ показался мало убедительным… Он прищурился и улыбнулся. Конечно, приятнее иметь дело с Франсуазой, чем с пушкой. Видя, что офицер улыбается, Доминик прибавил:

— Я иностранец, но я всаживаю пулю в яблоко за полкилометра… Да вот и мое охотничье, ружье стоит сзади вас.

— Оно может вам пригодиться, — просто ответил командир.

К ним подошла Франсуаза; она слегка дрожала. А Доминик, не обращая внимания на окружающих, взял и сжал ее руки, которые она протянула к нему, как бы ища у него защиты. Капитан снова улыбнулся, но больше не проронил ни слова. Он сидел, поставив саблю между ног, устремив взгляд в пространство, и, казалось, мечтал.

Было уже десять. Становилось жарко. Всюду разлилась тяжелая тишина. На дворе в тени амбаров солдаты расположились поесть. Ни единого звука не доносилось из села, где жители забаррикадировали свои двери и окна. Выла какая-то собака, оставшаяся на дороге одна-одинешенька. Из окрестных лесов и пастбищ, разомлевших от зноя, доносился отдаленный протяжный гул, сложившийся из разрозненных дуновений. Прокуковала кукушка. Потом тишина стала еще глубже.

Вдруг в уснувшем воздухе разнесся звук выстрела. Капитан проворно встал, солдаты побросали котелки с недоеденной похлебкой. В несколько мгновений все уже были на своих боевых постах; мельница оказалась занятой ими сверху донизу. Между тем командир, выйдя на дорогу, ничего не смог разглядеть; совершенно белая дорога и справа и слева была пуста. Раздался второй выстрел, а попрежнему никого, ни малейшей тени не видно. Но, повернувшись, он заметил в направлении от Ганьи, между двумя деревьями, струйку дыма, улетавшую, как осенняя паутинка. Бор попрежнему казался дремучим и кротким.

— Негодяи укрылись в лесу, — прошептал капитан. — Они знают, что мы здесь.