Осень Европы

Вернулись все четверо. У одного на шее висел на шнурке тепловизор. Он поднял его к глазам и осмотрел переднюю часть машины. Другой навел ручной сканер на регистрационный номер машины, чтобы считать штрих-код.

– Ганс Дрюкер, – сказал первый полицейский, возвращаясь к открытому окну.

– Да, – ответил Руди. Кивнул на полицейского с камерой. – Что он делает?

– Цель вашего посещения Потсдама?

– Навещал сестру, – Руди назвал адрес. Там жила стрингер, которая, если понадобится, даст показания под присягой, что она его сестра. Казалось, что у Централя найдется стрингер на любой случай. – Я приезжаю сюда каждые выходные.

Коп кивнул.

– Регистрационный номер автомобиля, пожалуйста?

– Не помню, – сказал Руди. – Я взял его напрокат только вчера утром, – он протянул документы на «Герц» из окна, и коп их просмотрел. Затем передал копу со сканером, которым сравнил их со своими данными. Один из полицейских проводил под машиной зеркальцем на длинной палке, наклоняя голову, чтобы видеть отражение.

– Вы навещаете сестру на прокатной машине? – спросил коп.

– Моя сломалась. Я что-то нарушил?

– Почему не поехать на поезде, зачем брать напрокат машину? – спросил полицейский. Руди поднял воротник из-за холода, проникающего в открытое окно.

– Я так и делал до прошлого года. А однажды по дороге назад в Берлин на поезде меня ограбили. Теперь я на машине, – это тоже была правда. Ганс Дрюкер – по крайней мере, стрингер, поддерживающий легенду, – сообщил об ограблении на ночном поезде у станции Уландштрассе в прошлом году.

– Регистрационный номер вашего автомобиля? – спросил коп.

Руди припомнил. На легенду Ганса Дрюкера была зарегистрирована синяя «Симка», одна из, казалось, неистощимого флота фантомного транспорта «Курьер Централь». Коп неуклюже набрал номер в компьютере. Кто-то в очереди на мосту за Руди загудел, и полицейский выпрямился и взглянул на водителя так, что он тут же притих.

– Откройте капот, пожалуйста, – сказал он, не отворачиваясь от ряда машин.

Руди повернул рычаг, отпирающий защелку капота, и один из полицейских поднял его, закрыв вид из лобового стекла.

– Что случилось? – повторил он.

Коп за окном читал ответ на свой запрос о машине Дрюкера.

– Цвет и модель вашей машины? – спросил он.

– Синяя «симка», – он не пытался фамильярно шутить о машине, не пытался установить отношения с копом. Держаться нейтрально, слегка раздраженно. Это он мог. Знал, что мог. Просто старый добрый Ганс из Берлин-Панкова возвращается после визита к сестре в Потсдам. Вот и всё. Ничего особенного. Ему нечего бояться. – С машиной что-то не так?

Коп ответил скучающим взглядом:

– Я просто делаю, что приказали, приятель.

– Потому что если да, то виноват «Герц». Я торопился, может, что-то не проверил, когда уезжал, – с ноткой паники – честный гражданин переживает, что его застали в небезопасном автомобиле. Немецкая полиция вошла в легенды за свою приверженность старым законам ЕС о безопасности транспорта. Они были как игрушки, которые завели и оставили шебуршать еще надолго после того, как их владелец уехал в отпуск. Когда Великая Германия покинула Союз, никто так и не предложил новые Правила дорожного движения.

– Все нормально, приятель, – успокоил его коп. – Это ненадолго. – Интонация его голоса сказала Руди все, что ему нужно было знать о потсдамских полицейских, которых привлекли досматривать машины в морозный день. Он предположил, что им даже не объяснили толком, что они ищут, и это лишь усиливало их досаду.

– Багажник, – сказал коп.

Руди открыл багажник, и еще один полицейский обошел машину, чтобы досмотреть ее.

– Ну и что происходит? – спросил он, позволив теперь, когда его успокоили, что машина не нарушает никаких правил, подпустить в голос нотку раздражения.

Коп посмотрел в окно и поднял бровь.

Долгая пауза. Руди сидел за рулем, стараясь вести себя как законопослушный гражданин, а коп продолжал тыкать пальцем в толстой перчатке в компьютер.

Руди задумался, понимают ли копы иронию того, что здесь происходит. Изначально Глинекер-Брюк был деревянным мостом, который построил Фридрих Вильгельм, Великий Курфюрст, прокладывая дорогу между своим летним дворцом и Берлином через Хафель. Века спустя он стал одним из самых знаменитых мостов на Земле.

Знаток границ, Руди вспомнил старые новостные репортажи со времен Стены, когда это место было одним из пропускных пунктов между Западным Берлином и Восточной Германией и здесь проходили обмены шпионами. Он думал о зернистых черно-белых клипах, двух одиноких фигурах, идущих навстречу друг другу с разных концов моста. Руди казалось, что, сколько бы обменов он ни видел, стоило людям разминуться, как их походка всегда менялась, словно они вдруг осознавали, что оказались ближе к родине, а не к плену. Иногда было сложно отличить, кто идет на запад, а кто возвращается на восток.