Осень Европы

Главная ирония, конечно, заключалась в том, что это был не первоначальный мост; тот снесли – якобы потому, что он не отвечал стандартам ЕС, и вместо него построили новый мост, красивый, как лебедь, примерно в то же время, когда по всей Европе стали появляться новые границы.

Наконец полицейский перед машиной захлопнул капот, а миг спустя полицейский сзади последовал его примеру, закрыв крышку багажника.

Руди и его собеседник переглянулись.

– Все?

– Да, – полицейский отдал Руди документы. И ушел, уже присматриваясь к следующей жертве.

Руди поднял окно.

– Мог бы хоть доброго дня пожелать, – сказал он тихо, поворачивая ключ зажигания. Он включил передачу и съехал с моста на Кенигштрассе, к Берлину.

* * *

На Александерплац он припарковал машину в гараже под офисным зданием и прошел пешком квартал до таксофона. Набрал номер.

– Алло? – спросил женский голос.

– Алло, – сказал он, – это один-семь-два-семь-три?

Женщина вздохнула, словно с ней это происходило все время.

– Нет, вы ошиблись. Это квартира.

– Ой, – сказал Руди. – Простите.

Он повесил трубку и прошел еще два квартала к другому телефону. Когда он подходил, тот уже звонил. Он взял трубку.

– Юрген? – спросил мужской голос.

– Тети Гертруды не было, – сказал Руди. – Но она оставила свое вязанье.

Голос на другом конце линии вздохнул. Очередная потерянная Посылка.

– Бестолковый ты засранец, – просто спектакль, никаких обид. – Она так хотела с тобой поговорить.

– Знаю. Но она же хотя бы оставила вязание. – Централь обожал все эти штуки из историй про рыцарей плаща и кинжала.

– Оставила, значит?

– Да. Просто загляденье, – Руди представил, что звонок прослушивается и где-то сейчас хохочет полицейский, понятия не имея, над чем на самом деле хохочет.

– Ну, – произнес голос, – значит, так она хотела.

– Кстати, я слышал, что дядя Отто и дядя Манфред открыли вместе бизнес, – просто чтобы дать Централю понять, что служба безопасности Нового Потсдама и polizei Старого на данный момент скооперировались. Даже после пяти лет работы Курьером Руди испытывал легкий стыд, когда пользовался кодовыми словами: они казались ему такими невинно-прозрачными, что он не мог понять, как предполагаемые слушатели не видят все насквозь.

– Правда? – голос на другом конце казался по-настоящему удивленным. – Это явно ненадолго.

– Посмотрим.

– Ладно. Еще увидимся. Будешь завтра на работе?

Руди нахмурился.

– Да.

– Может, тогда там и встретимся.

– Не сомневаюсь.

Они отключились. Руди постоял в телефонной будке намного дольше, чем это было необходимо, глядя на трубку.

Вздохнул, подобрался и ушел обратно в подземный гараж. Снова вывел машину на холод и проехал по лабиринту боковых улочек, пока не добрался до маленького гаража – по сути, сарая с кривыми деревянными воротами.

Хозяин гаража уже ждал, предупрежденный звонком с таксофона откуда-то между Старым Потсдамом и Берлином. Это был кряжистый мужчина средних лет с расплющенным носом боксера и сеткой лопнувших капилляров на щеках. Он открыл ворота, и Руди завел машину внутрь.

– Вы опоздали, – сказал хозяин гаража, закрывая ворота.

– Потсдамская полиция, – ответил Руди, выходя из машины. Хозяин издал неприличный звук.

– У вас час.

– Ладно, – сказал Руди, глядя, как мужчина выходит через врезную дверь.

Целых сорок минут он извлекал двигатель из машины, чтобы залезть под него и вытащить чемодан из тайника, – точно так же ему понадобилось три четверти часа скрупулезной концентрации в бабельсбергском гараже, частично принадлежащем Централю, чтобы запихнуть эту штуковину.

Он даже не был уверен, сработает ли это, замаскирует ли тепло двигателя тепло чемодана, не заметят ли его polizei при обыске машины, не перегреется ли кейс и не приведет ли это к какой-нибудь неведомой, но зрелищной катастрофе.

Он снова ощупал кейс. Существовало полдюжины способов проверить, что внутри, но он не сомневался, что в чемодане установлены ловушки против рентгена, ЯМР-спектрометров, радара миллиметрового диапазона и простого старомодного взлома. Он даже не мог сказать, существует ли человек, знавший, как его открыть, – кроме самой Посылки, которую ему пришлось бросить в Новом Потсдаме.

Он вернул двигатель в машину – к этому времени вернулся хозяин гаража и помог ему закончить, – и перегнал ее в офис «Герца», где сдал ключи, а потом прогулялся в кафе недалеко от станции метро «Александерплац». Купил кофе, сел за столик в дальнем углу и поставил чемодан на плитку у стула.

В кафе было очень оживленно, оно бурлило людьми, спрятавшимися от холода. Он допил эспрессо через пять минут, и в какой-то момент чемодан успел исчезнуть.

Он этого даже не заметил. Только что он стоял рядом, потом вдруг повалила толпа, а потом его уже не было. Он взглянул туда, где тот только что стоял. К плитке, покрытой растаявшим снегом, который нанесли на ногах посетители, приклеился обрывок бумаги, надпись на нем уже расплывалась и растворялась. Он успел прочитать, после чего встал и незаметно пошаркал по бумаге, оставив от нее только клочки на полу.

* * *