Осень Европы

Все представляли «Курьер Централь» по-разному. В некоторых фильмах это было чистое и деловое, но безликое современное офисное здание в каком-то нейтральном европейском городе. Возможно, это Брюссель, или Лондон, или Страсбург. В некоторых романах он скрывался под разрушенным отелем или жилым домом на востоке, и доступ внутрь даровали только тем, кто знал правильный пароль. По крайней мере, в одном сериале Централь располагался в элегантном шато из тех, что окружали Лувр, и решения по операциям Курьеров принимались в напряженной атмосфере, дисгармонировавшей с мебелью в стиле Людовика XV и часами в стиле ормолу.

Общим заблуждением для всех стало буквальное понимание слова «Централь». Из-за этого, а также в силу того, что организация выбрала название Les Coureurs de Bois, большинство европейского населения пришло к мысли, что Централь находится где-то во Франции.

На самом деле центральная штаб-квартира нужна была «Курьер Централь» не больше, чем другим транснациональным организациям. Современные коммуникации позволяли расположить зал заседаний в Лондоне, отдел кадров – в Бонне, офис связей с общественностью – в Праге, а компьютерный центр – хоть в Сент-Люсии. В случае «Курьер Централь» организация была рассеяна еще шире.

Так что, когда поступил срочный сигнал, он автоматически сменил четыре телефонных номера, прежде чем поступить в коммуникационный центр в Падуе, который перенаправил его, во все еще закодированном состоянии, на другую станцию в Дубровнике, где его прогнали через два европейских спутника Bell-Telecommunications и через автоматический коммутационный узел на крыше старой Башни «НатВест» в Лондоне, прежде чем он достиг чердака – по совпадению – в Париже. Все это заняло приблизительно четыре пятых секунды.

Мадам Лебек, хозяйка некогда элегантного дома в Шестнадцатом арондисмане, до этого слышала тайный звонок оборудования на чердаке только дважды. Оба раза она поступила так же, как сейчас.

Она спокойно взобралась по лестнице на чердак и заперла за собой дверь, чтобы служанка Изабель не ввалилась без спроса и не мешала ей сосредоточиться.

Усевшись за одной из консолей, установленных в комнате, она набрала короткую серию команд и смотрела, как на экране возникает зашифрованное сообщение. Затем ввела еще одну серию, покороче, и сообщение расшифровалось.

Если бы у «Курьер Централь» была центральная локация и организация, то мадам Лебек оказалась бы в ней менеджером среднего звена, рейтинг безопасности которого не дотягивал пяти-шести уровней до верхушки. «Централь» платил ей ежемесячную стипендию за аренду чердака и очень-очень редкую занятость. Мадам Лебек все это казалось скорее приключением; ее прапрабабушка состояла в Сопротивлении во время Второй мировой войны, и в ее дневниках много рассказывалось о работе с тайным радиопередатчиком, по которому она иногда связывалась с Лондоном.

Работа мадам Лебек была и вполовину не такой опасной, как бы она ни стремилась ее романтизировать. Она не нарушала законов и не угрожала правительствам. От нее требовалось только получать сообщения, расшифровывать их и оценивать.

В прошлые два раза сообщения оставались вне ее полномочий, так что она вводила пароль, передавала их по цепочке дальше и забывала. Но в этот раз было не так. Она спокойно перечитала две строчки текста, определенные несколькими кодами как голосовое сообщение с общественного телефона.

Возможно, ее сердце забилось чуть быстрее, и она мысленно вернулась к военным временам, к своей прапрабабушке, ссутулившейся где-нибудь на чердаке в наушниках, прижатых к ушам, вылавливающей слабую, отчаянную передачу агента, попавшего в беду где-нибудь в оккупированной Европе. Она снова прочитала сообщение, пытаясь принять решение.

Она напечатала строчку открытого текста, нажала одну кнопку – для шифрования и другую – для отправки сообщения, которое раздастся где-то далеко в трубке голосом равнодушного человека, передающего Курьеру закодированную инструкцию: ждать звонка через двадцать минут у конкретного таксофона. Затем она перешла к другой консоли на противоположной стороне комнаты и послала рапорт начальству.

Ответ пришел быстрее, чем она ожидала: примерно через минуту на экране уже возник текст. Она прочитала и в двух местах почувствовала необходимость приподнять бровь – сейчас, после рождения шестерых детей, смерти двух мужей и утраты четырех состояний, это было самым ярким выражением удивления, на которое она была способна.

2

Любовник мадам Лебек прибыл незадолго до Рождества.

Это был невысокий очаровательный господин средних лет, одетый с иголочки, с безукоризненным французским, хотя собеседникам казалось, что они различали слабый английский акцент.

Этого приличного господина чаще всего можно было встретить утром, когда он, безупречно одетый, покидал дом мадам и совершал ежедневный моцион по улице. Он выходил каждый день в одно и то же время и возвращался спустя час, обычно с матерчатой сумкой мадам, забитой продуктами.