Осень призраков

Стоило им покинуть дно высохшего озера, как Кэтрин очнулась, словно произошедшее оказалось душным дневным кошмаром, который можно стереть с лица, смыть прохладной водой, запить чаем, выполоскать, утрамбовать в самые глубокие чуланы и оставить там гнить на века.

Им помог бы разговор.

Ньютон отчаянно нуждался в нем, но Кэтрин приняла из рук отца его прежнее проклятие. Ее рот стал пуст и бессловесен, а руки болтались двумя безвольными плавниками.

Кэтрин это не печалило. В смерти она обрела благодать и – Ньютон старательно обходил в голове этот вопрос, точно тот был возом с чумными телами – какую-то особую нежную женственность. Теперь Кэтрин всегда улыбалась, не гримасой блаженной или оскалом душевнобольной, но теплой улыбкой матери.

Рэндж отказывался верить, даже специально замерял своим поясом ее растущий не по дням живот, но к концу первой недели пути правда стала вопиющей, отказывать ей в реальности мог только безумец. Кэтрин понесла.

С этого дня Ньютон утроил усилия, чтобы руки убивали в нем сон, но тщетно. Мышцы вернули силу, и сон окреп вместе с ними. Он подстерегал Рэнджа и возвращал в одно и то же место. В колыбель подвенечных вод.

Пустая змеиная шкура опутывает ноги Кэтрин, одновременно не давая ей брыкаться и заставляя не сводить ноги слишком тесно. Лопнувшая пасть твари находится прямо напротив лона Кэтрин. Рэндж отпускает голову монстра и ощупывает запястья дочери, ее шею в поисках бабочки пульса. Сердце отвечает. Рэндж кряхтит, подхватывая Кэтрин на руки. Вода стекает с ее коленей, обнажая место преступления. Кровь, залившая бедра с внутренней стороны, напоминает корни, пустившие побеги под кожу. Ньютон трет ее, лихорадочно, безумно, но кровь отказывается уходить. Это твой грех, отец! Очередной твой грех.

«Но ты жива! Жива!» – кричит Ньютон. Ему, как и прежде, никто не отвечает.

Рэндж не задумывался, куда они идут. Ноги выбирали сами.

Каждый вечер Рэндж разжигал костер. Кэтрин укладывала голову отцу на колени, и тот начинал бесконечную исповедь, не чураясь самых бесстыдных и кровавых подробностей своего пути на дно пересохшего озера. Огонь принимал все как есть. Кэтрин дожидалась, пока голос Ньютона начинал хрипеть с непривычки, поднималась и целовала его в щеку. Это ненадолго смягчало горечь высказанных слов.