Осень собак

Слизнюк вскочил из-за стола и бросился к двери. Глицеренко и девицы еще усерднее уткнулись в бумаги и нарочито шумно стали переворачивать листы. Через минуту в комнату вошел пожилой военный, со значком народного депутата верховной рады. На его короткой и толстой фигуре мешковато висела военная, защитная, как у десантников, форма. Полевую форму в последнее время полюбили носить тыловики. Она как бы свидетельствовала об их постоянной боевой готовности, о принадлежности к боевому братству непонятно каких военно-исторических сил. Защитная форма у всех одинакова, независимо от стороны баррикады.

Пройдя в комнату, военный громко и благодушно поприветствовал всех:

– Добрый день! Как дела? Работы, наверное, много?

– Много-много, – суетливо ответил Слизнюк. – Места у нас маловато. Видите, документов много, а сотрудников мало. Не можем вовремя решать многие вопросы из-за недостатка места и маленького штата.

– Надо расширяться, – глубокомысленно ответил военный.

– Садитесь, вот сюда, – угодливо суетился Слизнюк, усаживая депутата на стул, на котором недавно сидел Николай.

Военный, в необычной для мирного времени форме, сел на стул. Николай старался рассмотреть, сколько звездочек на погонах народного депутата. Погоны, и звезды на них, тоже были защитного цвета. Но колонна этих тусклых звездочек говорила о том, что это генерал. Наконец Николай рассмотрел, что у депутата три звезды – генерал-полковник. Конечно же, это крупная фигура. Перед ним следует посуетиться. Но что его привело сюда? Николай видел этого генерала по телевизору. Его цепкая память напряженно выискивала в закоулках мозга фамилию генерала и, наконец, выдала куцую информацию – Гуслярко, кажется, первый заместитель министра внутренних дел.

Сделав вид, что он не слушает их и равнодушен ко всему, Николай превратился в слух. Слизнюк сел в свое кресло и быстро заговорил:

– Пан генерал, вам давно пора быть профессором. Почему вы об этом раньше не задумывались? Совсем не обращаете на себя внимания… – угодливо укорил Слизнюк посетителя, обращаясь не по уставу, а по-польски – «пан».

Генерал Гуслярко своей лысой головой на короткой шее полуобернулся назад и посмотрел на Николая, словно чувствуя, что здесь есть чужой. Но, видимо, решив, что сидящий проситель не представляет никакой реальной силы, пожевав толстыми губами, ответил:

– Да, Александр Васильевич, пора решать что-то конкретно. Но всю жизнь было много работы, а свободного времени мало, и оно так быстро бежит. Анализирую свою жизнь и никак не пойму – как это я еще успел при такой круговерти защитить кандидатскую диссертацию? Ох, и много же пришлось работать. Скоро, может быть, придется заниматься мне другими делами. Возможно, перейду на преподавательскую ниву. Раньше перевоспитывал преступников, а теперь буду воспитывать молодую милицейскую поросль.

«Ты ж кандидат наук! – хотелось закричать Николаю. – Тебе не положено профессорское звание». Он понял, зачем пришел сюда генерал.

Слизнюк угодливо отвечал генералу, не стесняясь сотрудников, – они для него будто не существовали.

– Мы все сделаем сами. Оформим документы, вам останется поставить подписи и печати своего министерства. Все нужное подготовит Иван Сергеевич Глицеренко, – он показал рукой на стол Ванька. – Он в курсе и все сделает, как нужно. Лучше его никто не сможет этого сделать. Он ас в оформлении документов, – расхваливал Слизнюк своего подчиненного – и не без причины.

Генерал наклонил в его сторону свою тяжелую голову с выпученными лягушачьими глазами, но Глицеренко был уже рядом с ним, и Гуслярко, сидя, пожал ему руку. На притихших девиц генерал уже не обращал внимания.

– Большое вам спасибо, Иван Сергеевич! – сказал Гуслярко. – Я верю в вашу квалификацию и надеюсь, что все будет сделано на высоком профессиональном уровне, – по-казенному продолжал он. – Надеюсь, что наши взаимоотношения будут полезны всем сторонам, и я смогу отблагодарить вас в скором времени.

Вот почему расхваливал Слизнюк Глицеренко – тому должно тоже что-то обломиться от милиции. Сразу же позабыв о Глицеренко, генерал повернулся к Слизнюку.

– Мы с председателем все обговорили и ваше дело – подготовить необходимые документы по представлению меня к званию профессора.

– Все будет сделано на высочайшем уровне! – рассыпался перед генералом Слизнюк.

Гуслярко снова обернулся и посмотрел на Николая – все-таки милиционер нутром чуял чужого. Его дряблое, одутловатое лицо, – обличие солдафона, злоупотребляющего алкоголем долгие годы, – выражало недовольство присутствием постороннего человека, но, видимо, отсутствующий взгляд Николая, его молчание, подсказали депутату, что этот человек подавлен своими заботами и раздавлен его генеральскими звездами. Гуслярко отвернулся от Николая и сказал Слизнюку, вытягивая вперед толстые губы, возможно, пораженные нервным тиком:

– Я со своей стороны сделал всем, в том числе и вам, то, что обещал. Фотография у вас есть? – он не уточнил слово «всем».

Слизнюк полез в ящик стола, но такой нужной сейчас ему вещи не нашел и ответил генералу: