Читаем «Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. полностью

— Один раз откусываю, тыщу раз благодарю, — обращалась она то к разносчику, то к подмастерью. — Благослови его аллах! Отважный лев!

Однако разносчик очень быстро сообразил, что можно нажиться за ее счет.

— Только что получила и опять просишь, — вдруг заявил он Эмине, явившейся за хлебом. — Проваливай отсюда!

Прохожие сочувственно поддакивали ему. Вот грязная скотина! Дай ей волю, так она всю пекарню унесет.

Подобные случаи стали повторяться все чаще. Кому жаловаться, у кого просить защиты? Эмине поворачивалась и молча уходила. Но однажды все же не выдержала.

Два дня у нее в желудке не было ничего, кроме листка капусты, который она стащила на соседском огороде. Когда разносчик заявил ей, что она только что получила хлеб и он не намерен кормить ее пять раз в день, она быстро протянула руку к прилавку, схватила горячую белую булку, разломила ее пополам и тут же отправила себе в рот большой кусок. Сбежались подмастерья, стали вырывать у нее хлеб из рук и даже изо рта. Но тут кто–то выскочил из–за угла и разогнал их, отпуская направо и налево увесистые оплеухи.

Прибежавший оказался писарем.

—– Ах, собаки! гремел он. — Не видите — голодный человек! А то стала бы она хлеб хватать!

Проходя мимо, он оказался невольным свидетелем происходящего, не выдержал и вступился за Эмине. Его слушали молча: здешний народ побаивался писаря, зная его горячий нрав. Пока Эмине убегала, стиснув пальцами оставшийся у нее кусок хлеба, он продолжал причитать:

— У вас амбары от запасов ломятся! Армию прокормить можно! А вам жалко куска хлеба для голодной женщины! Подлые твари!

Почувствовав, что он заходит далеко, затрагивая честь жителей города, собравшиеся забеспокоились,. Из толпы вышел благообразный старец в чалме.

— Зачем тебе неприятности, Исмаил–бей? Не впутывай нас в беду!

Поглаживая писаря по спине, вежливо, но настойчиво он увел его с места происшествия. Увидев, что площадь опустела, хозяин пекарни осмелел.

— Глаза этой шлюхи ему покоя не дают! — забормотал он. — Защитник нашелся! Огреть бы тебя мешалкой по голове, паршивый пес! Скажи спасибо Хатибу–эфенди!

Скатав фартук и опоясавшись им, как кушаком, он направился прямо в жандармерию, к лейтенанту.

— Мой паша! — начал он с видом оскорбленного достоинства. — Не могу я больше давать хлеб этой грязной бабе. При всем народе она меня позором покрывает.

Сабри был занят тогда поимкой разбойничьей банды.

— Не давай, — раздраженно отрезал он. — Пусть подыхает!

На следующий день, как только унылая фигура Эмине показалась в дверях пекарни, на нее заорали:

— Пошла прочь! Отказано тебе!..

На дворе стояла промозглая октябрьская ночь. Ветер бешено крутил в воздухе и расшвыривал в разные стороны охапки мокрого снега. В комнате, где раньше жил Сервер, сидели возле мангала двое: унтер–офицер со своим приятелем, и разговаривали. В темноте яркими точками светились огоньки сигарет. Клубы пара, вырывавшиеся из губ собеседников, высвеченные красным огнем раскаленных углей, вспыхивали большими розовыми цветками и рассеивались в воздухе пропадая от соприкосновения с лицами.

А что, если пойти да постучаться к ней в дверь? Грузин ведь ходил, и они не хуже. Уличной девке все едино, кто к ней ходит. Решив так, приятели встали и, укрыв поплотнее головы накидками, двинулись в путь! Они шли быстро, не разбирая дороги, молча шлепая по лужам, так что, подойдя к дому, даже вспотели, несмотря на холод. Унтер–офицер налег на калитку — щеколда была не задвинута. Теперь осталось нащупать входную дверь. Они пошли вдоль стены, шаря по ней руками. Ветер лепил им прямо в лицо слипшиеся комья снега. «До утра зарядил!» — пробормотал один из них.

Наконец руки мужчин, скользившие по кладке кирпича–сырца, наткнулись на деревянную доску. Вот и дверь! Дернули — крючок не спущен. Вошли в дом. После резкого ветра, от которого сводило дыхание, здесь им показалось особенно тихо.

— Эй, Эмине!

Ответа не последовало. В поисках коробки со спичками унтер–офицер стал рыться в карманах. В тишине слышно было, как под его пальцами ключ звякает о табакерку. Вот нащупал полупустую коробку, чиркнул спичкой о наждачную бумагу — спичка не зажглась, видно, отсырела. Он стал пробовать спички одну за другой — вместо огня вылетали фосфоресцирующие искры, синими молниями прочерчивали тьму комнаты и гасли. Наконец слабый ленивый язычок пламени, окруженный густым облаком дыма, как бы нехотя осветил комнату.

В углу на сложенной вдвое рваной циновке кто–то лежал. Нашлась–таки! Они с радостью бросились к лежащей фигуре. Спичка погасла, но теперь она была уже не нужна. Унтер–офицер первым шагнул в угол, вытянув вперед руки.

— Ой, да она холодная как лед, — послышалось его испуганное бормотанье.

Труп Эмине закоченел. Должно быть, она уже несколько дней лежала здесь мертвая. Тьфу, пропасть! Чтобы окончательно убедиться в ее смерти, солдат тоже пощупал тело.

— Опоздали мы, подохла! — вздохнул он.

Они постояли немного, мысленно проклиная обманувшую их надежды женщину.

— Что ж, пошли! — сказал один.

Перейти на страницу:

Все книги серии Восточный альманах

Похожие книги

Большая книга мудрости Востока
Большая книга мудрости Востока

Перед вами «Большая книга мудрости Востока», в которой собраны труды величайших мыслителей.«Книга о пути жизни» Лао-цзы занимает одно из первых мест в мире по числу иностранных переводов. Главные принципы Лао-цзы кажутся парадоксальными, но, вчитавшись, начинаешь понимать, что есть другие способы достижения цели: что можно стать собой, отказавшись от своего частного «я», что можно получить власть, даже не желая ее.«Искусство войны» Сунь-цзы – трактат, посвященный военной политике. Это произведение учит стратегии, тактике, искусству ведения переговоров, самоорганизованности, умению концентрироваться на определенной задаче и успешно ее решать. Идеи Сунь-цзы широко применяются в практике современного менеджмента в Китае, Корее и Японии.Конфуций – великий учитель, который жил две с половиной тысячи лет назад, но его мудрость, записанная его многочисленными учениками, остается истинной и по сей день. Конфуций – политик знал, как сделать общество процветающим, а Конфуций – воспитатель учил тому, как стать хозяином своей судьбы.«Сумерки Дао: культура Китая на пороге Нового времени». В этой книге известный китаевед В.В. Малявин предлагает оригинальный взгляд не только на традиционную культуру Китая, но и на китайскую историю. На примере анализа различных видов искусства в книге выявляется общая основа художественного канона, прослеживается, как соотносятся в китайской традиции культура, природа и человек.

Владимир Вячеславович Малявин , Конфуций , Лао-цзы , Сунь-цзы

Средневековая классическая проза / Прочее / Классическая литература
Рассказы о необычайном
Рассказы о необычайном

Вот уже три столетия в любой китайской книжной лавке можно найти сборник рассказов Пу Сун-лина, в котором читателя ожидают удивительные истории: о лисах-оборотнях, о чародеях и призраках, о странных животных, проклятых зеркалах, говорящих птицах, оживающих картинах и о многом, многом другом. На самом деле книги Пу Сун-лина давно перешагнули границы Китая, и теперь их читают по всему миру на всех основных языках. Автор их был ученым конфуцианского воспитания, и, строго говоря, ему вовсе не подобало писать рассказы, содержащие всевозможные чудеса и эротические мотивы. Однако Пу Сун-лин прославился именно такими книгами, став самым известным китайским писателем своего времени. Почвой для его творчества послужили народные притчи, но с течением времени авторские истории сами превратились в фольклор и передавались из уст в уста простыми сказителями.В настоящем издании публикуются разнообразные рассказы Пу Сун-лина в замечательных переводах филолога-китаиста Василия Михайловича Алексеева, с подробными примечаниями.

Пу Сунлин , Пу Сун-лин , Раби Нахман

Средневековая классическая проза / Прочее / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика