Осень в Калифорнии

– As I was young[70], – мечтает вслух Розали, – в начале пятидесятых, здесь все выглядело совершенно по-другому: никаких домов, никаких китаезов, ничего! Только холмы, поросшие травой, и океан… Обычно мы приходили сюда играть в гольф… Ах, господи, как все это было давно…

– Говорить по-русски я выучился на Колыме, в лагере строгого режима, где провел, с вашего позволения, пять трудных лет. Русскому языку меня обучал Александр Исаевич Солженицын. А еще – в лагере мне отбили почки.

Домой мы вернулись затемно. Розали пошла переодеваться и вернулась с каким-то свертком:

– Это вам, – сказала она, – чтобы вы не замерзли ночью, возьмите. – И она протянула мне сверток. – Не удивляйтесь, это электрическое одеяло, оно у меня осталось от папочки, раньше такие одеяла продавались в магазинах электротоваров.

Где-то я такое одеяло уже видел. Забыл. Старушка сварганила что-то на ужин, выставила бутылочку приторно-сладкого розового зинфанделя и поежилась:

– Что-то холодно… Надо сказать, мой первый муж меня бил и даже швырял об стенку, зато какой он был красавец… Да…

Она на минутку задумалась, посмотрела в окно. Не знаю, смотрела ли она назад, сквозь время или просто уставилась в темноту.

– Нет, вы только представьте себе, каков негодяй: этот черногорец имел наглость выдавать себя за еврея. Я родила ему двух дочек, но потом мы все-таки расстались. Папочка его сразу раскусил, а я вот была такая молоденькая… Дура я была, вот и весь сказ.

Последняя фраза, произнесенная басом, чуть не заставила меня рассмеяться, но я сдержался.

– А потом отец выдал меня замуж во второй раз, за очень приличного человека, настоящего еврея… Мой второй муж прошел всю войну, был даже в Японии. Впрочем, это я уже вам рассказывала. Давайте лучше выпьем за нашу замечательную прогулку, вы – хороший мальчик.

Тоже мне мальчик – под семьдесят.

На следующий день снег растаял. Правда, фотограф газеты «Сан-Франциско кроникл» Фима Лифшиц успел нащелкать фоток: «Снег и рододендроны на Ломбард-стрит», «Китайские детки идут в школу», «Вид с Твин-Пикс на заснеженный залив». Без упоминания ржавого моста Golden Gate Bridge – Золотые Ворота, тоже не обошлось.

Глава вторая

Трудно сказать, насколько сбылись ожидания советского руководства, порожденные Ялтинской конференцией, одно несомненно: ожидания были большими. Часть их, относящаяся к взаимоотношениям с Соединенными Штатами, основывалась на расположении, которое проявил к своему непростому военному союзнику американский президент. Кто же мог знать, что Франклин Делано Рузвельт буквально через пару месяцев уйдет в мир иной, в то время как наш «дядюшка Джо» – так американцы во время войны дружески называли советского главу и генералиссимуса Иосифа Сталина – будет продолжать здравствовать. Впрочем, неважно. Главное, никто не ожидал, что занявший место усопшего президента Рузвельта Гарри Трумэн без каких-либо видимых причин сразу возьмет курс на жесткое противостояние СССР. 12 марта 1947 года Трумэн провозгласил свою доктрину, цель которой – «спасти мир от международного коммунизма», и это заявление вероломного янки стало ключевым моментом начала холодной войны. В результате советско-американские отношения крайне ухудшились по всем направлениям.

Тогда же, сразу после Ялты, было решено «ковать железо, пока горячо», в связи с чем были предприняты шаги по увеличению штата дипмиссии при Генеральном консульстве в Сан-Франциско, успешно действующем там с 1934 года. Расширение советского присутствия на Западном побережье было тем более важно, что именно в Сан-Франциско мировое сообщество наметило проведение в апреле всемирной конференции, на которой все прогрессивные (да и не очень прогрессивные) страны намеревались принять устав новой, призванной заменить скомпрометировавшую себя Лигу Наций международной организации (которая в дальнейшем получит название ООН). Целесообразность советского присутствия здесь объяснялась и другими причинами, но о них мы пока распространяться не будем.

Такова была, если излагать вкратце, международная ситуация, сложившаяся к февралю 45-го года, когда советский дипломат и – назовем его мягко – разведчик Лев Давыдович Тоник, работавший в Закавказье, неожиданно получил назначение в Сан-Франциско.

Семья Тоников покинула Россию в конце марта 45-го и в апреле благополучно прибыла в Сан-Франциско, где поселилась неподалеку от впечатляющего здания советского генконсульства, расположенного в районе Пасифик-Хайтс, на Грин-стрит. Но прежде чем они распакуют чемоданы и начнут обустраивать свою жизнь на новом месте, нелишне узнать: кто они такие, эти самые Тоники, и выяснить, чем они занимались до приезда в Штаты.

Деятельность Тоника-юниора до его приезда в США не представляет особого интереса, а чем юноша занимался в Сан-Франциско, мы уже знаем: он шатался по городу в поисках электрических лампочек и, кроме того, начал посещать колледж, куда сразу после приезда его записали родители.

А вот мама у Саши действительно была замечательная. Звали ее Нино Джапаридзе, она была оперной певицей и просто красивой женщиной.