Осень в Калифорнии

Вымыл ее Сашенька руки или нет – мы так не узнаем: парень выхватил из-под подушки аппетитный пирожок, чмокнул мамочку в щеку, что-то пролепетал про срочные дела в колледже и вылетел на лестницу, на ходу запихивая в рот обжигающее сырное чудо. Скорей в магазин «Life & Light»! Сегодня пятница! Уже с утра Сашу не покидало сладкое чувство, что сегодня он ее обязательно встретит.

Он буквально взлетел по довольно крутой Калифорния-стрит, спустился по Пауэлл и, покружившись недолго по Юнион-сквер, словно попав в им самим затеянную замедленную съемку, пересек Буш-стрит, с бьющимся от волнения сердцем дополз до Стоктон и, заглянув внутрь магазина, сразу увидел ту, которую безуспешно искал всю эту проклятую неделю.

Толкнув вертящуюся дверь, Саша вошел в магазин и, не глядя по сторонам, решительно направился к стойке:

– Do you have bulbs today?[71]

Он едва успел выдавить из себя слово «лампочки», а женщина его мечты уже шла ему навстречу, слегка покачиваясь на тоненьких шпильках, в такт ею одной слышимой мелодии, приветливо, чуть насмешливо улыбаясь (или это нам только так показалось?). Узнала ли молоденькая продавщица того странного парня? А может, она тоже ждала его прихода, кто знает.

В окна зала, в стекла дверей, лаская пыльные лампы, прилавки, продавцов и покупателей, а заодно вытеснив ненужный электрический свет, вслед за Сашей в магазин ворвалось неистовое золото осеннего калифорнийского дня. Мы с вами находимся в Сан-Франциско, на западном склоне Ноб-Хилл, на углу Буш-стрит и Стоктон, в магазине электротоваров «Life & Light». Идет вторая половина 1945 года. Мерзкий запашок от разорвавшихся атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки еще не испарился, но жизнь в городе постепенно берет свое.

– Hi, sir. O, there are you… How can I help you? Do you need bulbs again or now you need something else?[72]

– Bulbs! O yes, me need bulbs please![73]

Продавщица пожала плечами: «Странный какой-то тип», – и, порывшись на полках, выложила перед покупателем целую батарею лампочек: маленьких и величиной в добрый кулак, круглых, матовых и прозрачных, блестящих, синеньких, разных. Сделав вид, что он присматривается к переливающемуся перед ним богатству, Саша неожиданно схватил двумя пальцами хрупкую стеклянную грушу, пару секунд повертел ее в руках и… проглотил.

Женщина от неожиданности вытаращила на мальчика свои зеленые раскосые глаза, a он недолго думая выхватил из кучки еще одну лампочку, чуть побольше, и тоже проглотил.

Не забывайте, что на лампоглотателя смотрели снизу вверх. Так обычно девочки разглядывают великанов. А ему что – он спокойно наклоняется к девочке и ловким движением двух пальцев, вытаскивает у нее из-за спины две абсолютно невредимые лампочки.

– Вот они, ваши лампочки, целые и невредимые, – говорит он и, скромно потупив глаза, ждет аплодисментов.

Аплодисменты последовали, и даже в несколько неожиданной форме – продавщица подпрыгнула и чмокнула зардевшегося Сашу в щеку:

– Вы… вы… вы – гений! Мэри, Том, идите сюда, быстрее, вы только посмотрите, этот джентльмен он… он настоящий волшебник, он фокусник, ну идите же сюда… Вы видели, что он проделал с лампочками. Сэр, вы не могли бы еще раз это повторить? Пожалуйста! Еще раз, ну что вам стоит!

На восторженные вопли продавщицы, произнесенные неожиданно низким для этой малютки голосом, сбежался не только персонал магазина (хромая невысокая женщина средних лет Мэри и седой курчавый негр дядя Том), но и пара находившихся здесь покупателей: колоритный крупный техасец в шляпе, с сигарой во рту и словно приклеенной сбоку от него женой.

Саша посмотрел в сторону двери и зажмурился от солнечного света. Напряженно наблюдающая за каждым его движением публика проделала то же самое – развернулась в сторону двери и дружно зажмурилась. Когда все открыли глаза, они увидели, что изо рта у техасца выглядывает матовая лампочка, а в толстых губах дяди Тома вкусно дымится сигара.

Не дожидаясь, пока ковбой раздавит зубами хрупкое стекло, Саша осторожно вытащил лампочку из его мощных челюстей и раскланялся.

На этот раз аплодисментов не последовало – ковбой обиделся. Поглубже нахлобучив шляпу, он решительно вырвал у негра изо рта свою сигару, бросил ее на пол и растоптал ногами. И, свистнув жене, выскочил из магазина.

Подошедшая ранее вторая продавщица, та, что отозвалась на имя Мэри, провозгласила не терпящим возражения тоном:

– Гудини[74], клянусь Мадонной, он новый Гудини, как пить дать.

Дядя Том, куда-то испарился – от греха подальше, а Розали, устремив пронзительный взгляд на Сашу, прошептала, глядя ему снизу вверх прямо в глаза, своим обволакивающим голосом:

– Сэр, мы должны с вами непременно встретиться. Я хочу с вами встретиться. Не смогли бы вы сегодня вечером, в шесть часов, прийти во «Французское Бистро»? Это тут на углу Буш и Грант-стрит, нужно только пройти вверх один квартал и повернуть направо. Договорились? Смотрите, я буду вас ждать.

Сказанного было достаточно, чтобы юноша, опять вспыхнув, кивнул в знак согласия, развернулся и, не прощаясь, покинул магазин.

Глава третья