Осень в Калифорнии

Розали не могла нарадоваться на их новое гнездышко. Она сшила две занавески на окна и притащила из дому старенький приемник, напоминающей габаритами бабушкин комод. Встречалась наша парочка по вторникам и пятницам: Розали ничего не стоило убедить своего погруженного в дела мужа Айка в том, что ей необходимо работать два дня в неделю – на благо семьи. Что касается Саши, то он был согласен на все, лишь бы почаще с ней видеться. Обычно Саша приходил в квартиру после окончания занятий в колледже, открывал дверь своим ключом, выпивал стакан холодного молока из тарахтящего холодильника, садился на кровать и поджидал свою Розочку, которая появлялась не раньше трех-четырех. В эти дни Розали работала без обеда – до двух, а потом просто сваливала из магазина. Ехать же ей приходилось почти через весь город.

Как-то наш герой, поджидая Розали, сел на кровать, покрытую синтетическим покрывалом расцветки облезлой тигровой шкуры, и незаметно для себя заснул. Ему приснился странный сон: он находится на маленьком судне, с ним еще какие-то люди, идет кромешный осенний дождь, дует порывистый ветер, темно, их суденышко из последних сил борется с высокими волнами, пытаясь пристать к берегу, но все знают, что они вот-вот перевернутся и пойдут ко дну, Сашу охватывает тупое отчаяние, и он кричит…

– Ты очень громко разговаривал с кем-то во сне и даже кричал: «Гордон, Гордон, мы тонем, где мое дитя? – И снова: – Мы тонем…» У тебя что, действительно есть дети? – нежным поцелуем разбудила его Розали и, прижавшись к его плечу, улыбнулась.

Саша сладко потянулся и посмотрел на нее так, словно продолжал сомневаться в реальности происходящего, и, протирая глаза, совсем по-детски произнес:

– Розочка, как хорошо, что ты здесь! Ты и представить себе не можешь, как я счастлив, что ты со мной – сейчас и навсегда.

Что касается навсегда, то Саша явно поторопился: этого «хеппинесс» им хватило ненадолго.

А пока увлечение Александра джазом сменилось увлечением поэзией, и, если любовники не уходили смотреть очередное муви, Саша читал своей подруге стихи. Читал он всё подряд, переходя с русского на грузинский и снова на русский; читал из Руставели, из обоих Табидзе – Галактиона и Тициана, из Маяковского и Пастернака; иногда, правда, случались дни Лермонтова и даже Блока. Как-то Саша прочел Розали наизусть первую главу «Шильонского узника» на английском языке, почти без акцента, чем ее несказанно поразил.

Поверял ли юный поэт своей возлюбленной стихи собственного сочинения? Думаю, что да, во всяком случае, я знаю, что он подарил ей синюю клеенчатую тетрадь, на титульном листе которой стояло:

Стихи Александра Тоника

1943–1946

Сложнее ответить на вопрос, слушала ли Розали своего дорогого чтеца-декламатора? А если слушала, то слышала ли? Слушать-то она его, конечно, слушала, Розали и своего зануду Айка слушала, и со своими подругами была не прочь поболтать, но если честно, то больше всего на свете она любила слушать радио, хотя в последнее время пристрастилась смотреть быстро входящий в моду телевизор.

Хорошо, что упомянули телевизор. Совершенно неожиданно, месяца через три после возвращения из Тахо, Розали вдруг начала избегать встреч с Александром. Неужели она его разлюбила? Или все случилось из-за того, что ее Саша был из Советской России?

Последнее заведомо сыграло свою роль, не забывайте, какие были времена: простому американскому гражданину в первые послевоенные годы трудно было не проникнуться отвращением к коварным и злобным русским, собирающимся вот-вот захватить их прекрасную страну, перебить всех смелых и доверчивых мужчин, а женщин и детей увезти в плен. Так задолго до маккартизма в этой открытой и добропорядочной стране начал воцаряться климат недоверия, русофобии и квасного патриотизма. В народе стали поговаривать, что коммунисты и Советы задумали украсть у американцев секрет атомной бомбы. Невольно приходилось быть начеку.

И вся-таки главная причина охлаждения Розали к Саше была проста, как выеденное яйцо, и сложна, как жизнь: молодая женщина разлюбила своего Алексэндра. Розали шел четвертый десяток (сорок лет – какой ужас!), и ей вдруг начало казаться, что жизнь утекает сквозь пальцы, а она еще ничего не успела сделать.

А тут еще в начале апреля Розали окончательно поняла, что она беременна и надо решать, что делать дальше.

Я очень люблю Розали и верю (довольно долго верил) в силу ее чувства к русско-еврейско-грузинскому парню, но нельзя не войти и в ее положение замужней женщины с двумя детьми от первого брака… Со стороны легко рассуждать: а что если завтра ее Сашу вместе с его таинственным отцом и спесивой мамашей вышлют из страны? Что тогда? Поверит ли Розочкин муж, что готовящийся крупный темноглазый подарок имеет к нему, Айку Кацу, какое-то отношение? Вряд ли. Хотя кто знает, мужики всё съедают, если только правильно подать кушанье.