Осень в Калифорнии

В те далекие послевоенные годы в городке Taxo, если можно назвать городком разбросанные там и сям деревянные дома, было две приличные гостиницы, одна неприметная церковь, кинотеатр и три улицы, именуемые бульварами. Еще были: причал для пароходика, деловито кружащего по озеру и развозящего одновременно почту, продукты и пассажиров (не зимой, разумеется), и небольшая железнодорожная станция, построенная на въезде в город.

Улица Вест-Лейк-бульвар была вся завалена свежевыпавшим снегом, и машина долго буксовала и брыкалась, прежде чем Саше удалось припарковаться перед шикарной, похожей на теремок со множеством игривых башенок, гостиницей «Таверна».

В «Таверне» Розали и ее спутника ждала неудача: мест нет! То ли свободных номеров действительно не было, то ли эта пара чем-то не приглянулась администратору, всем своим видом напоминавшего пастора методистской церкви. Зато крутившийся возле рисепшен прыщавый тип предложил им бесплатные контрамарки на танцы, которые город устраивал по пятницам в бальном зале отеля. Контрамарки наши беглецы взяли, но им ничего не оставалось, как попытать счастья в другой гостинице – «Сити Инн».

Тактику, чтобы не остаться на улице, явно нужно было менять.

Саша толкнул входную дверь плечом, и в образовавшийся проем, кутаясь в шубку, на высоких каблучках и в шляпке, протиснулась Розали. Юноша вошел следом, внося с собой некую толику морозных сумерек. Он небрежно обронил на пол два чемодана и шагнул к стойке:

– Хай, не найдется ли в вашей несчастной гостинице приличной комнаты для мисс Джуди Гарланд и ее жениха? Я имею в виду лучшей комнаты! Мы путешествуем инкогнито и не хотели бы засветиться в «Таверне».

Скучавшая за стойкой тетка встрепенулась, хотела было что-то ответить, но, скользнув наметанным глазом по нервной малюсенькой женщине с ее чемоданами, вдруг забулькала, как pancake[86] на сковороде:

– Добрый вечер, добрый вечер! О! Разумеется, есть. Мы сочтем за честь… Не извольте сомневаться, сэр…

– Годунов.

– Сэр Годунов, у нас имеется просто великолепный номер люкс. Я уверена, что мисс Гарланд он придется по душе, о! Позвольте узнать, сколько дней вы планируете, то есть как долго мы будем иметь честь принимать вас у нас в гостинице?

– Без понятия. Дорогая, как ты думаешь, сколько времени мы хотим здесь провести?

– Ах, милый, скажи им что-нибудь, какая разница. Я так измоталась в дороге…

– Мы еще не решили. Может быть, одну, а может, и две ночи… Мы вас проинформируем…

Саша подошел к стойке, положил на нее ассигнацию достоинством в пятьдесят долларов и, перегнувшись, проговорил с самой очаровательной улыбкой, на какую был способен:

– И зарубите себе на носу: никакого паблисити. Ни-ка-ко-го! Понятно?

– Ах да, ну что вы, конечно же. Ах! – залепетала восторженная дама, скорее всего, владелица гостиницы, и, прикрывая одной рукой зелененькую бумажку, другой достала маленький свисток и, засунув его себе в рот, резко свистнула: «Том!»

Откуда-то сбоку, из каморки, выскочил заспанный балбес, этакий постаревший Том Сойер, и подхватил их чемоданы.

– Мой племянник Том и я, мы с превеликим удовольствием покажем вам ваш люкс номер один. Извольте…

Проявив недюжинную ловкость, Том подхватил все чемоданы и, не обращая внимания на советские попытки Саши самому нести свой чемоданчик, тронулся в путь. За ним последовала Розали, с женихом под ручку. Процессию замыкала не перестававшая улыбаться толстуха.

Для того чтобы попасть в номер, нужно было сначала выйти на улицу и потом подняться по внешней деревянной лестнице, прилепившейся к дому, по виду напоминающему курятник. Озера не было видно, но его присутствие чувствовалось во всем и придавало окружающему таинственную торжественность. Номер-люкс состоял из затхлого предбанничка, свежевыкрашенной ванной комнаты и довольно просторной комнаты, три четверти которой занимала кровать. Дальше – совсем как в кино.

– Мисс Гарланд, вам не трудно будет оставить нам свою подпись? Да, да, именно здесь, внизу, пожалуйста, – хозяйка гостиницы, тяжело дыша, протягивает Розали белый планшет с пришпиленным (пока без рамки) листом бумаги, который та подмахивает не глядя.

Окончательно проснувшийся племянник вносит в комнату чемоданы и, пятясь, выбирается из номера, вручив Саше тяжелый железный ключ. Он присоединяется к тете Полли, и оба, сложив руки на груди, глупо улыбаются, но не уходят.

– Вы свободны, – басом поет новоиспеченная кинозвезда. Саша сует Тому Сойеру, четвертак (25-центовую монетку) и плотно прикрывает дверь.

Розали повалилась на кровать и захохотала в подушки, чтобы стоящие снаружи не слышали ее смеха. Немного отдышавшись, она вытерла слезы кончиком платочка и лукаво спросила:

– Так-так, так кто же я, по-твоему – Джуди? Лорен Бэколл? Или все-таки Розали? Вообще-то, малыш, ты мог бы меня и предупредить заранее…

Саша сидит рядом с Розали:

– Как кто? Ты – моя Розали!