Осиное гнездо

— Лес и голодные крестьяне. Иногда я думаю, как бы их накормить, да все жадность не позволяет.

— А вы свой лес продаете, или он принадлежит государству?

— Он пока никому не принадлежит. Нам досталось коммунистическое общенародное богатство, и мы теперь распродаем его.

— Для чего?

— Чтоб избавиться от нищеты.

— И кому эти деньги идут?

— Они оседают в карманах чиновников, в том числе и моем. Мне было бы обидно, если бы деньги оседали в карманах чиновников Ужгорода, Киева, а нам, Раховчанам, не доставалось бы ни гроша. Я рассуждаю так. Если я разбогатею, и у меня будет много денег, я начну строить дома, один у меня уже построен, я, может, и какой заводик подниму, сейчас они развалены все, до одного, то все это я с собой не возьму на тот свет. Все здесь останется. Моим детям, а дети оставят своим детям и так далее. И у вас сразу не все стали богатыми. Общество постепенно богатеет. Сначала один становится богатым, потом другой, потом третий. А что было, когда все сосредотачивалось в руках государства? Что делало государство с этим богатством? Все ценности нации были брошены на гонку вооружений, чтоб освободить весь мир от ига капитализма. Я же ни копейки не дам на производство атомного оружия.

— Но нам тоже приходилось тратить на вооружение, — сказала Джульетта.

— Это мы вас вынуждали. Если бы вы сидели, сложа руки, мы бы вас освободили, — сказал Дискалюк.

— От чего?

— От ига капитализма, как от чего.

— Нас можно было освободить от нас самих только ценою нашей жизни.

— Мы это и собирались сделать.

— Выходит, вы очень воинственная нация, — сказала Джульетта.

— Да не совсем. Это французы партийный гимн сочинили, а нашему вождю Ленину он пришелся по душе. Немцы, Маркс и Энгельс, накормили нас бредовыми идеями о равенстве, братстве и всякой чепухе, а наш малограмотный мужик поверил веврейские талмуды. Эх, вырезал бы я их всех. Я, еще будучи партийным работником, думал об этом.

— Знаю, читала. Нашу Долорес Ибарури вы хорошо подкармливали. У меня знакомый был членом компартии Испании. Нигде не работал, но жил неплохо. Советский союз — великая страна…

— Мы содержали коммунистические партии в ста, а может и больше странах мира. Я это знаю: сам был на руководящей партийной работе.

— Вы все еще коммунист?

— В душе да. А так, ни в одной партийной организации не числюсь: должность не позволяет.

Господин Хулио де Варгас, сидя рядом с водителем, поворачивал голову налево и направо, приходил в неописуемый восторг от обилия лесных массивов. Если дело пойдет на лад, можно стать самым богатым человеком в Испании. Этих лесов хватит на двадцать лет. Если этот край превратится в пустыню, что ж! пусть об этом думают на Украине. Хулио был так занят своими мыслями, что ни разу не повернул голову назад и, он, казалось, и не слышал, о чем щебетала его советник по экономическим вопросам.

Между тем машина очутилась на перевале, сделала круг и остановилась на площадке. Отсюда вид на запад был величественный, божественный. Даже Джульетта, видавшая виды, долго стояла в застывшей позе, любуясь грядою гор, утопающих в сизой дымке и как бы уходящих, плавно вниз к закату солнца.

— Очень красиво! Даже у нас в Испании нет таких гор. Если вы продадите весь лес — вырастит другой, как вы думаете?

— Я не задумывался над этим. Мне скорее все равно. Когда этого леса не станет и меня уже не будет. Как говорят: после меня хоть потоп, — признался Дискалюк. — Впрочем, и раньше рубили лес. Рубили, и сажали новый. Но на месте вырубленного бука сажали хвойный лес. Так что бук все равно постепенно сойдет нанет.

— И вам не жалко такой красоты?

— Нисколько. Когда вырубят эти леса и не на что будет больше смотреть, я устремлю свой взор на небо. Небо тоже красиво. Смотришь, и мечтать можно.

27

Ресторан «Беркут», отстроенный еще во времена советской власти, не отличался удобствами, как и любое творение социалистического зодчества. Здесь было много барельефов на революционную тему, а также медной чеканки о взятии Зимнего, об установлении советской власти на Западе Украины, где изображались гуцулы-революционеры, которых никогда не существовало в действительности, а вот удобства явно отсутствовали.

В туалете ни один рукомойник не работал, а дверь, куда можно было бы зайти по нужде, вообще была закрыта на замок. Однако, оттуда доносились такие ароматы, что приходилось крепко зажимать ноздри пальцами и дышать ртом, чтобы не упасть в обморок.

В зале над одним из столов стоял вентилятор старой конструкции и то в нерабочем состоянии. Массивные деревянные столы исписаны карандашом и ручкой типа «Ваня + Маня = любовь» заставлены деревянными стульями с изрезанной спинкой и сиденьями. Посетители не то гвоздями, не то булавками, не то алюминиевыми вилками царапали деревянные поверхности, оставляя на них художества, глядя на которые можно было только краснеть.