Осиное гнездо

— Но, несмотря на имеющиеся крупные успехи у нас еще есть мелкие недостатки и даже отступления от инструкций, которые смело можно, с разрешения Петра Семеновича, назвать нарушениями. Далеко ходить не надо, как говорится. Вот лишь один пример. У меня в руках жалоба на десяти страницах из Апшицы. Пишет старенькая женщина, у которой есть дети, но они разбрелись по всему свету и она, бедная, осталась одна. Младший сын засел в Ужгороде в прокуратуре, в прокуратуре, вы представляете? впрочем, это говорит о наших достижениях в области не только образования, но и занимаемых должностей. Когда-то маленький мальчик, шлепал в школу босым, а теперь стал чуть ли не прокурором области, шутка ли сказать! Так вот его мать — старушка пишет:

«Уважаемый Пискалюк! (букву перепутала). У мене около дома с деревянной крышей один деревянный покосившийся столб, от которого в дом тянутся два провода, питающих лампочку Ильича, то бишь Кравчука, к которой я уже привыкла. Вдруг лампочка погасла. Я, значит, к летрику. Лектрик пьяный лежит в блевотине валяется, я яво в голое пузо ногой толкаю, а ён только хрюкает. Я к жене, значит, обращаюсь: пусть придет, как проспится, говорю.

На другой день приходить, счетчик снял и говорит: новый надо ставить, а за новый счетчик сто доллалов плати. У меня таких денег сроду не было.

„Тогда свинью отдай, она у тебя жирная, на сто доллалов потянет“, говорит.

Ну, я и отдала. Он тут же, не отходя от кассы, как говорится, тот же счетчик присобачил и провода подсоединил. Свет появился в доме. Я бы ничего, но соседи смеются: дескать, омманул тебя, пройдоха. А я в обиде так подумала: пущай этот счетчик он себе забирает, а свинью возвращает обратно, поскольку свинья это единственное живое существо возле моего дома, а больше никого у меня нет. Со всем моим уважением

Анна Собаченко».

Дочитав жалобу, Влагалищенко оглядел всех недобрым взглядом и остановился на электрике Слепанчуке уже стоявшим навытяжку — руки по швам.

— Что вы на это скажите, Слепанчук?

— А что я могу сказать? Бабка, она уже старая, если не сказать древняя, под девяносто: что ей соседи напоют, то она и напишет. Свинью она мне продала за пятьдесят баксов и теперь я жалею, что связался с ней. А счетчик ей действительно надо менять. Там стекло выбито и, видать, кто-то уже туда лазил.

— Садитесь. Будете лишены премии полностью за второй квартал.

— Подумаешь, премии лишат. Да она у вас десять гривен эта премия, а это около пяти долларов, — сказал Слепанчук и сел на место.

— В той же Апшице неуплата за электроэнергию составляет девяносто процентов. Какие меры вы принимаете, товарищ Слепанчук?

— Отопительные котлы, да пилорамы все сжирают, — ответил Слепанчук. — Я подхожу к владельцам, спрашиваю, почему не платите, а они меня на три буквы посылают.

— Мы с ними разберемся, — сказал Влагалищенко, — мы наведем порядок, можете не волноваться. Это уж слишком.

40

Петр Семенович сразу, как кот, по нюху определил, что здесь кроется некая тайна и если ее разгадать, раскрыть, то оттуда посыплются денежки в виде зеленых хрустящих бумажек. На собрании электриков он сидел впервые. И не зря. Здесь материала хоть отбавляй. Он сразу усек, где собака зарыта. Хоть самому становись начальником этого РЭС! Тут целина. Если толково все выстроить — денежки рекой потекут. Надо как-то пристроиться. Ага, вот оно, эврика!

— Ты, Генрих Ананасович, — потребовал инспектор Осиного гнезда, с трудом дождавшись перерыва, — впредь будешь присылать акты штрафов на злостных неплательщиков ко мне в кабинет. Мы с нарушителями будем разбираться более детально.

— А мы для чего? У нас создана специальная штрафная комиссия из семи человек. Это позволяет нам избегать субъективности, и никто не жалуется, — огрызнулся Влагалищенко.

— Ты не кипятись, а то тот, — подняв палец в небо, сказал Зозуля, имею в виду Дискалюка, — на тебя точит зуб и уже давно. Я тебя постоянно защищаю, но с каждым разом мне становится все трудней и трудней. Смотри, не вляпайся.