Осиновая корона

— А почему нет? В принципе, любое неглупое и в меру честное существо этого достойно. Для высшей власти необязательно быть исключительной личностью, — Альен помолчал, прислушиваясь к вечерней тишине дома. — Я бы сказал наоборот: даже лучше ею не быть.

— Ты привёл сюда армию с запада, прилетел верхом на драконе и наверняка раздавишь этого Тхэлассу. Неужели непонятно, за кем захотят пойти люди? Ты сотворишь — сотворил — чудо, Альен. Ты их спаситель. И теперь ты хочешь всё изменить, а потом снова уйти? Бросить Ти'арг на произвол судьбы?

— Нет никакого «произвола», Ривэн, — в тоне Альена уже не слышалось ни насмешки, ни раздражения — только тяжёлая, окутывающая усталость. — Поверь, со мной Ти'аргу было бы хуже. Я ничего не изменил бы к лучшему и точно это знаю.

Ривэн подавился вдохом и, позабыв о своей псевдорасслабленности, возмущённо вскочил.

— Ты — не изменил бы?! Бездна, Альен, а чем ты всю жизнь занимаешься? Да ты только и делаешь, что меняешь ход событий. Ты определяешь его! Ты Повелитель Хаоса!.. Болотные духи, да ты уже однажды изгнал тауриллиан. Спас Обетованное!

Альен отвернулся.

— Спас, — без выражения повторил он. — От себя самого.

Отчасти — правда. Ривэн снова повалился в кресло, не зная, куда себя деть.

— Может быть. Но ты… исправил содеянное. Искупил свою вину.

— Один раз, Ривэн. Больше мне это не удавалось, — синий взгляд протёк мимо Ривэна — в глубину комнаты. Трудно представить кого-то ещё, в чьём спокойствии было бы столько же кровавой, застарелой боли, которую ничем не исцелить. — Никогда. Поэтому я не хочу рисковать Ти'аргом. Ты знаешь меня и знаешь, о чём я. Будучи правителем, я принесу сюда смерть. Много смерти — и всё. Потому что не смогу остановиться. Я должен быть один.

Можно ли что-то ответить на такие слова? Нужно ли?…

За мрачным обаянием Повелителя Хаоса наконец проявился прежний Альен — потерянный, ни во что не верящий, молча несущий груз своей и чужой вины, пополняя его новыми грехами и подвигами. Сильный и холодный, как сталь. А внутри — одинокий, трепетно рвущийся к красоте и теплу, как…

Осина?

Ривэн проследил за его взглядом и только теперь заметил мерцающую полупрозрачную сферу, зависшую над кроватью с пологом. Шар диаметром примерно с локоть висел, покачиваясь, и источал сдержанную, поразительно тонкую магию — как всё, окружавшее Альена. И, как всё, окружавшее его — немногочисленные книги, снадобья, стопка тетрадей в одинаковых кожаных обложках, зачарованный меч тауриллиан, буднично лежащий на длинной полке, — был странническим, предельно непостоянным. Не навсегда здесь — вечно в пути, без дома. Эта комната не выглядела обжитой.

Иногда на шаре вспыхивали и гасли размытые образы — дома, улицы, море… Ривэн узнал порт и крепостные стены.

— Это Хаэдран?

Альен кивнул.

— Сфера показывает окрестности. Полезное заклятие.

— Ты и этому сам научился? — Ривэн тщетно попытался скрыть восхищение: не был уверен, что даже Отражения способны на такое.

— Не совсем. Одна знакомая ведьма любезно подарила рецепт. Правда, впридачу ещё вот это, — царственно-мягким жестом Альен указал на вазу на прикроватном столике. Там, гордо безмолствуя, стояли пушистые чёрные розы. — У неё было странное чувство юмора. Теперь эти розы порой появляются, когда я творю магию, и всегда, когда… — он на миг запнулся — будто сомневался, стоит ли допускать Ривэна за незримые границы. — Когда я пишу.

Забавно. Тауриллиан по прозвищу Сен-Ти-Йи — та, что притворялась старушкой-рабыней, — любила чёрные розы и, кажется, иногда дарила их Альену. Вспоминая об этом, Ривэн точно вспоминал о другой жизни — и одновременно о том, что было вчера.

— Ты сказал, что не сумел искупить вину и «не сможешь остановиться», — он старался как можно осторожнее подобрать слова — хотя есть ли толк, если его мысли открыты Альену, как букашка на ладони?… — Ты имеешь в виду Тааль? Её смерть, её жертву?

Альен дёрнул плечом и не ответил.

— Я лишь хочу напомнить… Что это был её выбор. Правда — её. В этом нет твоей вины. Даже если бы она не сделала этого с собой, я уверен, что ты смог бы противиться тауриллиан и закрыл бы разрыв, и…

— Нет, — глухо перебил Альен. — Не смог бы. И не закрыл. В этом всё дело, Ривэн. Я не могу быть королём. Моя воля — воля ко тьме, и так было всегда. Поэтому, если ещё веришь в богов, молись им за Иггита Р'тали и его приятелей.

— И всё-таки дело в Тааль, — Ривэн отважился напирать: другого шанса, скорее всего, не будет. — Ты не можешь простить себе её смерть. Её и Бадвагура. И, наверное… — он уставился в пол. — Своего учителя. Я прав?

Альен покачал головой.

— Ты назвал не всех: на моём счету куда больше жизней. Но наконец-то уловил смысл. Да, убийца не должен править. Убийца, некромант, лжец… Не должен, если есть возможность этого избежать. У людей Ти'арга она будет. Им не нужен такой король.

— Просто о Тааль тебе ведь наверняка напомнила история с Йарлионн. С той драконицей, что принесла себя в жертву… Так? Ты поэтому о ней думаешь?

Он чуть побледнел и ответил не сразу.

— И да и нет. Я думаю о ней потому, что здесь Уна.