Оскол(СИ)

Я подумал, что Лиходей здесь очень кстати. Раньше он был сержантом милиции и служил участковым надзирателем (в середине тридцатых переименованных в инспекторов) где-то на острове Трудящихся. Из органов его поперли в сороковом, когда некий ретивый политотделец выявил несходство в анкетах разных годов. В той части личного дела, что дали мне на просмотр, я узнал, что был у него брат Василий, служивший до революции на Кавказском фронте в корпусе генерала Баратова. Лиходей писал во всех документах, что погиб Василий под Хамаданом в 1916-м году. После воссоединения Прибалтики на белоофицерском кладбище обнаружилась табличка "Лиходей В.П. Артиллерии поручикъ 1892 - 1920". И хотя Лиходей С.П. ничего не знал о Лиходее В.П. с октября семнадцатого, ему поставили диагноз "политическая близорукость" и уволили без выходного пособия.

Зато у нас он был не только как патрульный, но и знал толк в черновой оперативной работе. Комендатура состояла больше из армейцев, поэтому любой человек из милиции города ценился. Милиционер он хоть и бывший, но мастерство не пропьешь. С таким помощником не так тоскливо. Мало того что за действиями огнеметчиков и мальцевской тройкой приходилось следить, открыв рот, я и свою задачу понял только в общих чертах. Крепко подвел Агафонов своим ранением. Его инструктировали, как положено, а наш патруль сунули сюда впопыхах, как заплату на валенок.

Легко попасть в ненужное место. По своей ли воле, по злому ли умыслу или просто выполняя приказ. Какая разница? Просто, в одном случае будешь себя ругать, в другом - судьбу, а в третьем - начальство. Но итог всегда один: швырнет о камни, да так, что жив едва останешься, и все твои чувства уместятся в одной фразе "во попал!".

* Братская могила - на армейском жаргоне название бомбардировщика ТБ-3 с одиннадцатью членами экипажа.

Привал устроили через десять минут, когда миновали узкий коридор, всего полтора метра высотой, где пришлось идти на полусогнутых. Ходьба гусиным шагом порядком измучила гориивановских ребят с их опасным грузом.

Мы расположились невдалеке от могучей трубы, проложенной рядом с выходом из тоннеля. Куда и откуда она тянулась, никто не знал. Мальцев только пожал плечами на мой вопрос. Кто-то предположил, что видел ее части в районе обводного канала, где-то за Площадью Диктатуры, а Горииванов, дымивший самокрутку на баллонах с керосином, вспомнил, как месяца два назад хотели расколоть эту трубу, но молот и лом отскакивали от гулко звенящего чугуна; и автоген не помог, а устраивать взрывные работы в подземелье, конечно же, не стали.

"Гопник" рассказал, как возле их дома ремонтировали мостовую, и строители вытащили здоровенную железяку неизвестного предназначения. И все легко поддержали разговор, избегая реальности. Видимо подземелье угнетало не только меня, а и конкретно каждого из присутствующих. И то вдохновение, с которым Горииванов расписывал потуги специалистов "Плутона" найти в архивах чертежи загадочного инженерного сооружения, было просто иллюзией пребывания в том мире, где люди ходят по улицам, где светит солнце и звенят веселые трамваи.

Двинулись дальше. Шли долго, цепляясь за сочившееся ржавой влагой железо. Остановились у стены, на которой фосфорной краской было написано:

"Красноармеец Полозов 1918 - 1942".

Обнажив головы, стояли молча. Я спросил майора:

- Это что, его могила?

Гориивановская длинная тень чуть шевельнулась.

- Здесь не хоронят. А от него, вообще, ничего не осталось, кроме железок.

Не стал я пытать, что и почему. Место, где от человека осталась пара пуговиц, и детали личного оружия выглядело жутко и устанавливать истину о произошедшем я не стал. Лучше не брать дурного в голову и закрыть глаза на подземные кошмары. Вот уж название осназовцам подобрали - "Плутон", царство подземного страха.

За эти полчаса я сильно устал и что хуже - потерял ориентировку. Пугали мрачные своды и тесные лабиринты в грязных потеках. Давили угрюмые стены, поросшие лишайником. Темень и слякоть. В чью дурацкую голову пришла мысль о бандах, прячущихся на дне, если в самом городе так много потайных карманов, что можно упрятать в них гопстопников со всего союза, да еще и место останется?

- Сейчас перейдем вон те трубы, - рука Горииванова показала на переплетение унылых железяк, - и ты, считай, на месте. Отдохни пять минут.

Я присмотрел мягкий на вид бугорок около изъеденного сыростью ригеля и подложил под голову противогаз.

Перед глазами все поплыло. Сначала, как будто дерябнул пару пива, легкий шум и все такое-прочее, потом повело сильнее и уже не хотелось подниматься. Спать хотелось. Часа три-четыре поспать... Мальцев не даст. Трескучий он, как будильник... А здесь славно. Только запашок сладковато-микстурный, смазанный чем-то прелым.