Осколки безумной вечности

Алисе шёл двадцатый год, ей не хотелось задумываться, анализировать свои и Сашины чувства. Он любил её – она в это верила всем своим почти двадцатилетним сердцем. Ведь не мог же он обманывать. Здесь и сейчас. Стоя на гранитной набережной тёмно-серой, тягучей реки, говоря: «Я люблю тебя».

И она не обманывала. Она любила Сашу всем существом, телом, сердцем, разумом, душой.

– Я люблю тебя, – повторила она, разглядывая тысячи оттенков голубых глаз. Видно, ей только почудилась печаль где-то там, в самых потаённых уголках любимого взгляда.

Той ночью Саша любил её особенно неспешно, пронзительно нежно, выцеловывая откуда-то взявшуюся тоску в солнечном сплетении Алисы, то поднимающуюся к груди, то ухающую в живот. Тоску по несбывшемуся? Разве бывает несбывшееся, когда человеку идёт двадцатый год?..

Глава 24

Вернулись в посёлок ближе к обеду. Саша был немногословен, иногда шутил, словно через силу. Алиса сидела на соседнем сидении автомобиля притихшей мышкой и думала о том, что завтра он должен сесть на самолёт, а уже через несколько часов из Москвы начать атлантический перелёт в США…

Она заранее знала, что Саша улетит. Он не может нарушить график тренировок, спортивный режим. Не имеет права отменять обязательства перед сборной чужой страны и рекламные контракты. Алиса первая не поддержала бы такой порыв. Нет! Никакая любовь не стоит сорванных обязательств, репутации, годов титанического, адского труда и дисциплины. Сразу знала. Поняла. Заранее приняла. Согласилась. И всё-таки сейчас, за сутки до расставания, грустила.

Они договорились встретиться через два часа у пирса на озере. Алиса быстро поднялась к себе, отказалась от обеда – сыта. Проигнорировала молчаливый укор в глазах бабушки, не произносившей ни слова упрёка в адрес внучки, но смотревшей так, что будь Алиса хоть чуточку менее счастливой – провалилась бы от стыда под начищенный паркет из ценных пород дерева в вестибюле.

Сёмка плюхался в бассейне, изображая чемпиона мира по плаванию, появление сестры он проигнорировал. Прошло больше недели с того дня, когда Алиса прилетела из Лондона – целая вечность для мальчишки его возраста.

Мама легко взмахнула рукой и снова вернулась к своему занятию. Иногда в ней просыпался страстный садовод-любитель. Энтузиазм, как правило, проходил после прополки половины одной из клумб, сейчас был именно такой момент – мама занялась цветами. Папа устроился за круглым столом, отодвинув традиционную вазу с алыми розами на край, и хмуро смотрел в монитор макбука. Поглядывал на телефон, нетерпеливо стучал пальцами по столешнице – это выражало волнение.

Каждый занимался делами, жил своей жизнью, пока жизнь Алисы начинала разрушаться, как с любовью собранная мозаика под руками злого ребёнка. Красочная картинка расползалась, ещё были видны очертания изображения, но пазлы разлетались в стороны, путались, смешивались с неподходящими по цвету и форме.

Времени Алиса не замечала, сидела на краю кровати, не ощущая отчего-то похолодевших рук и ног. На улице стояла настоящая летняя погода, редкость для атлантико-континентального климата Карельского перешейка. Солнце прогревало не только сад, беседку и Утиный остров, но и спальню Алисы, скользя лучами по покрывалу, декоративным подушкам, купалось во взлохмаченном каре, целовало щеки, обдавая теплом. Но Алиса вдруг замёрзла.

Стремглав выскочила на лестницу, спеша потребовать включить отопление или забраться в сауну – всё, что угодно, лишь бы согреться. Алисе стало по-настоящему холодно, отчаянно морозно снаружи и внутри, словно наступила ядерная зима.

С удивлением она увидела Сашу, разговаривающего с папой. Они сидели друг напротив друга за тем же столом, за которым Алиса видела хмурящегося отца и беседовали. Саша говорил негромко, отец больше молчал, лишь изредка кивал, показывая, что он собеседника слышит.

– Алиса? – папа смотрел на медленно, как в замедленном кадре, спускающуюся дочь. – Хорошо, что ты вышла.

Она увидела, как нервно дёрнулся кадык Саши. Отстранённо наблюдала за тем, как вошла мама, округлившая глаза, переводя беспокойный взгляд с гостя на Алису. Замерла Анна Эмон, как всегда с гордой осанкой, безупречной причёской, в шёлковой блузе и украшениях, соответствующих возрасту и ситуации.

– Алиса, подойди, – папа подозвал ладонью, улыбнулся, показал на стул между собой и Сашей.

– Саша предлагает тебе переехать в Штаты… Что ты на это скажешь? – после бесконечной паузы сказал папа. Странно спокойным голосом. – Там тоже можно учиться музыке. Джульярдская школа в Нью-Йорке, Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, консерватория Новой Англии в Бостоне, – перечислял он лучшие консерватории и колледжи США. – Визу сделают через месяц, Я готов оплатить твоё обучение в любой точке мира, Алиса, мы поддержим тебя в любом случае, надеюсь, ты это понимаешь? – Алиса понимала.