Осколки голограммы

Жизнь за гробом для лирического героя продолжается, и относить ли возможность такой интерпретации к тому, что он слышит голос матери в предсмертном бреду, либо мировоззрение поэта подсказывает закономерность такого прочтения? Как представляется, второе не менее весомо, чем первое. А. С. Суворин, посетивший Некрасова перед самой кончиной, писал: «Он весь истаял, но все мысли его вертелись на литературе, ее идеале, ее задачах. “Сколько я передумал за это время, – шептал он, – боже мой, сколько передумал! <…> И о том думаю, что без меня будет…”» (Некрасов ВС: 348). В этих словах просматривается предупреждающее реальность личное участие в том, что будет совершаться без него, мысль о будущей жизни.

Объяснение такого поворота мысли для поэта прочитывается в признании лирического героя «Рыцаря на час»:

Что враги? пусть клевещут язвительней, —
Я пощады у них не прошу,
Не придумать им казни мучительней
Той, которую в сердце ношу!
Что друзья? Наши силы неровные,
Я ни в чём середины не знал,
Что обходят они, хладнокровные,
Я на всё безрассудно дерзал,
Я не думал, что молодость шумная,
Что надменная сила пройдёт —
И влекла меня жажда безумная,
Жажда жизни – вперед и вперед!

(II: 138)

Стихи показывают, что лирический герой Некрасова (как и его автор) обладал сильной витальностью, и смерть для него была некой гранью жизни. Эта грань проявляла для него полноту жизни, обостряла его жизненную силу, могла представляться как «казнью», так и мерилом или испытанием. Не случайно и героиня «Выбора» не пользуется первой же возможностью свести счеты с жизнью. Она еще выбирает, а это признак живого человека, хотя метафорически – зимой, ночью, в лесу, в снегу, близ реки, на льду, – она уже в царстве смерти.

Поэтическое мышление Некрасова проявляет себя еще более отчетливо в свете культурного контекста и, в частности, конкретного литературного источника: художественного произведения мирового значения – «Божественной комедии» Данте Алигьери, части первой – «Ада».

* * *

История бытования «Божественной комедии» в России началась еще во второй половине XVIII в., когда появились первые переводы фрагментов этого произведения. В 1865 г. был отпразднован 600-летний юбилей Данте. Интерес к его личности, его времени, творчеству, и в особенности «Божественной комедии», был обширным и прочным.

Первым в России научным трудом о Данте явилась диссертация одного из первых переводчиков фрагментов из «Божественной комедии» С. П. Шевырева «Дант и его век» (1833–1834). Этой же теме посвящена и работа ученого и литератора из круга людей, близких Некрасову, – П. Н. Кудрявцева, авторе книги «Данте и его время», публиковавшейся статьями в «Отечественных записках». В «Заметках о журналах за июль месяц 1855 года» Некрасов пишет о статьях Кудрявцева, их просветительском значении для русской публики, которая должна быть подготовлена к пониманию «духа Данте» (XI-2: 150–152). Некрасов отдает должное характеристике политической обстановки, в которой Данте создавал «Божественную комедию», связи произведения с общественно-историческим контекстом.