Осколки мозаики

Алфий, потеряв самообладание, отступает под статую, вперив взгляд в мраморные ягодицы. Он смиренно опускает голову под ледяную струю из кувшина, каменеет. Произошло непоправимое. Как?! Факир действовал исподволь. Странные сны-ощущения юной Алфеи подтолкнули Правителя к посвящению дочери в богини. Взбалмошная, но проницательная девочка, способная усилить влияние на толпу. Факир, назвав его «странником», поселил в пещере. Уснув в поле, он нечаянно был сражен незнакомкой. Бездонное небо, детский поцелуй.

Он не узнал ее сквозь огненные кольца, окружившие помост. Деревянная стойка с крыльями, шлем, скрывший живые волосы, маска — бутафорское сожжение… Все ложь! Но она соскользнула в огонь, чтобы уже не расставаться! Объятия сквозь коросту маскировки пробудили нестерпимое желание, а он не мог удержать ее. Едкая пыль, поднятая убегавшими, потушила костры. Горькая ночь для обоих. Очнувшись, она бредет полуголая к тайному ходу. Только под утро старательный дядюшка сумел очистить его в озере и ловко провел по лабиринту в ее покои. Смирившись со странностями, беспросветным одиночеством, она покорилась предназначению, что и требовалось для союза. Детали продуманы, но она сосредоточенно ждет признания, уже разлюбив его. И даже разлюбив, не хочет погубить его.

Свита отвела Алфия в апартаменты гостевые — одеваться. Девчонка перехитрила Факира, приняв условия игры. Имея армией четвертую цепь воинов вокруг дворца, он — пленник. Охрана чужая.

Богине больше ничего не снится. Она рядом с отцом восседает в тронном зале, запирается с древними свитками в астрологической башне — одна, участвует в советах, задает пиры в честь дружественных соседей. Немилость к Факиру вдруг сменяется поручением: быстро, очень быстро обучить новых жриц фокусам. Спустя месяц свершается посвящение сразу трех сестер из свиты, безо всяких осложнений и бунтов. На стенах дворца высекаются новые законы для безграмотного народа и вечности. Кругом новоиспеченные воины духа, верные Алфее. Но его сан никто не отнимал. Факир усердно обучает, посвящает, колдует, но поговорить с богиней ему не удается. Уже год как состоялась свадьба, дворец для напророченного наследника уже заложен. Одна неловкость: светловолосые младенцы родятся в женских поселениях, да у прислужниц. Засидевшиеся жрицы отдаются в соседние княжества, племена сливаются — процветают. Даже герцогиню Трагедию удалось сбыть в дальние края.

Время течет безмятежно. Богиня правит мудро - незаметно для сурового отца. Факир еще жив. Он все еще ждал казни, но пришла Алфея.

— Не о любви речь, о наследнике. Приготовь зелья.

— Прости, богиня, он просто негодяй. Ты можешь выбрать другого — постарше. В нашем роду хватает славных воинов. Алфий молод и, вероятно, боится тебя. Ты слишком богиня. Сдай пост. Богиня не должна быть замужем, ибо дар теряется.

— Богиня одна, других заводить не будем. Благодари меня, что твоих бутафорских чудес никто не помнит. Я буду править после отца — не Алфий. Жриц достаточно и нас уже не свергнуть. Готовь зелье.

— Ладно, ладно, девочка, только не переусердствуй. Готовлю. Скажи, богиня, долго ли мне жить осталось?

— Не дольше, чем мне, запомни, кесариец.

— Вот зелье. Выпьешь его на сон, а утром просто отдохни от забот. Народ таков, что подождет, потерпит. Забудь все. Иди в поле, на сей раз без свиты, тайком, в тунике алой. Не ищи его, не зови. Развейся, как прежде бывало, прокатись на колеснице… Богиня своей мудростью великой беды миновала. Пустынники шли бы и шли. Если бы отказались от соединения земель посредством брака, выкрали бы всех женщин, а дворец сожгли. Дикари — крепкое, могучее семя… Не нужны им дворцы. Жила бы ты сейчас в пещере и даже почти в неволе и, возможно, была бы счастливейшей из женщин. Пусть уж лучше брачуются, пусть дети родятся и наследники, конечно. Это и есть главное событие в жизни человеческой.

Алфея остановилась на пороге башни алхимика, оценивая крутизну винтовой лестницы и свой громоздкий наряд. Оглянувшись на старика, одарив его холодом, изрекла: «Откажись от своих слов, алхимик, ты ведь бездетен, тебе этого не знать».

— Я не имею сынов, верно, но все мои дочери в твоей свите, богиня, — леди Неизвестность, Неизбежность, Необходимость, Невозможность… Придворные дамы тоже рожают. Всегда.

— Если во флаконе не отрава, то мой сын вновь назовет тебя Факиром. И еще… «Земные законы для смертных» — ты подсказал? Верно? Почему? За любовь платят смертью? Верно?

— Верно. Все верно, верно… Рождение человека и есть главное событие в жизни. Вернее верного. Да простит меня богиня… Клянусь, — согбенный, коленопреклоненный, жалкий, — он рвал к себе подол, целуя туфли, прижимая жесткий край платья к губам обеими руками, повторяя клятвы.

— Если все исполнится, как ты клянешься… если так… Мы будем жить вечно.

— Придется, — обречено вздохнул старец, — я-то готов.

— Ох, и нелегкое это бремя, старик. Прощай до поры…

44. Изумрудное солнце