Осколки мозаики

Открываются нижние гостевые двери, слуги вносят дары иноземца: на подносах мерцают алмазы с островов. Вероятно, придворные дамы, устав от скитаний, очень хотели жить и жить во дворце, а не попасть в изгнание, практично собрав камушки. Правитель озадаченно смотрит на непреклонную дочь. Приняв дары, он должен проститься с нею и своим правлением, а, отказавшись, отдать избранника дочери на скорм пантерам. Первое — опасно, второе — нелепо. Он поднял открытую ладонь, оставляя решение за богиней.

— Свершилось чудо. Богиня с нами.

— Благоденствие с вами, — чеканит Алфея.

Алфея медлительно спускается по скользким ступеням, коленом с усилием откидывая багровый бархат платья, осыпанного бриллиантами и жемчугами, проклиная шитые золотом кружева нижних юбок, царапающие щиколотки. Ни она, ни Правитель не переступили условный порог, простившись простым прикосновением ладоней. Жест означает, что никто никому не подчинился. Уходя из приемной, Алфея впервые чувствует на губах привкус власти — горьковато-приторный вкус. Власть — особый яд. Двери закрыли. Свита, окружив, умело снимает венец, подхватывает подол и шлейф, делая шествие богини легким и быстрым. По лабиринтам дворца разными путями стекаются домочадцы на балкон для торжеств, выходящий на площадь, где безмолвствует в ожидании народ. Оповещенные о проделках любимицы, спешат матушка Вера, бабушка — государыня Надежда. Старшие занимают почетные места, гремят там-тамы и бубны. Факир трижды объявляет волю богов.

— Свершилось чудо. Богиня с нами.

— Свершилось чудо. Богиня с нами.

— Свершилось чудо. Богиня с нами.

Алфея церемонно выходит, с замиранием оглядывая свирепых воинов и толпу до горизонта, и снова лучезарно улыбается первобытному племени. Она хорошо помнит уроки безумной черни и горделивую — морозящую душу — беззащитность… Сейчас отрадно вкусить власти — еще неведомой власти над толпой. Показав правящую — открытую ладонь, она подтверждает слова.

— Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

— Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

— Свершилось чудо. Благоденствие с вами.

Можно смириться с ложью и жертвоприношением в любви!.. Удар нанесут царедворцы. Первый промах — известить семейку о зачатии, об угрозе изгнания! Верной останется только гувернантка Судьба и няня. Имя у нее такое. Мало. Факир? На чьей он стороне? Если враг, то очень коварный. Коварный враг, значит, очень давний. Давний враг — кесарь Август. Странник с неуместными дарами, оглядев придворных, полюбопытствовал у Алфеи, на кого же она похожа — ярко-рыжая среди черноголовых. Она указывает глазами на седую вдову под траурной вуалью — герцогиню Трагедию.

Кто простит изгнание? Кто поможет? Этот лазутчик и враль? Ах, если бы и в яви существовал Ангел-Хранитель! Какой же мрак без него… Правитель подает незаметный знак, Управитель наклоняет голову, и слуги начинают бросать мелкие золотые монеты. Народ простодушно ликует. С сияющей маской Алфея оглядывает «иноземца-жениха». Профиль столь знакомый с раннего детства — четкий профиль с изжитых монет кесаря Августа, которыми она играла в детстве. Она прозревает: заговор кесарийцев-пустынников! Неистовым воем подданные приветствуют богиню. Никто не слышит ее вскрик: «Заговор! Колесовать! Всех колесовать!»

Рев усиливается, отец бледнеет, понимая опасность. Странник с таинственных островов! Его дары сверкают дивными всполохами. Надо принять предложение или начать войну. Она поднимает ладонь, кивнув отцу на алмазы. Жезл Правителя указывает на поднос, не касаясь их. Взревело море людское. Факир замер. Виновен! — догадалась она. Богиня берет пригоршню и, отчеканив: «Благоденствие с вами!» — бросает горсть с балкона. Грозным эхом откликнулось: «Богиня-а-а-а!» - Вздыбилась, набухла громовыми раскатами толпа: «Богиня-а-а-а!» - Зверскую возню скрывает пыль, поднятая на площади дворцовой. Вдруг взмывают винные фонтаны: белые и красные струи. Водная пыль на солнце падает многократными радугами, превращая угрозу в сверкающий праздник.

Неслыханно! Они покорились, даже не испытав ее дара. Ликуют. Есть за что презирать чернь. Она снисходительно улыбается, скрывая холодную ярость, бросает еще и еще, призывая помочь ей. Придворные мешкают, алчность в глазах не скрыть. Слуги неторопливо обходят семейство с подносами, а те в ответ неохотно отшвыривают алмазы от себя. Охрана с трудом сдерживает прорыв. Жертв будет много, но все равно — помнить будут божественную улыбку-поцелуй и щедрую руку, слагая наивные легенды у костров.

Вот и вторая ошибка. Объявлять можно лишь об одном событии. Или праздник богини, или помолвка смертных. Пусть так. Свадьба через год. Будет поздно. Это еще не спасение — игры Факира. Она так ясно прочувствовала ход его мыслей, что ей стало жутко. Она и впрямь овладела даром и опытом тысячелетий!