Осколки серебра и льда

– Я не знаю, планирует ли она что-то определенное против твоего народа. Но она представляет опасность для всей Вентурии. Она – корень зла, – киваю в сторону Невана, которого Майя никогда не могла терпеть. Он вздрагивает при моих словах и прижимает руку к груди, которая тяжело вздымается и опускается. Теперь я не могу беспокоиться об этом.

К моему удивлению, из толпы выступает Энцекиаль, с ней еще по два яра с каждой стороны.

– Девушка говорит правду о махинациях королевы, – объявляет она. Некоторые фейри в ужасе кричат, другие, похоже, хотят возразить. Мне они верить не хотели, но слова летописцев имеют гораздо больший вес. Все больше подданных отворачивается от нее.

Майя несколько раз моргает, а потом встает перед ярами.

– Вы же всегда были беспристрастны, никогда ни во что не вмешивались, – говорит она подозрительно и в то же время оценивающе. – Что вдруг изменилось?

Ладно, чего я жду? Они тут и сами разберутся. А мне нужно продолжать бой с королевой Эвелун. Сиф и Роуэн так долго не продержатся. Но что-то удерживает меня.

– Слишком давно она берет наши сочинения, хоронит их в горных пещерах, погружает в моря. Наши истории ничего не стоят, если они не состоят в их полном объеме. Если уж говорить правду, то всю. И ты поймешь свою роль в этом томе, который все еще пишется, когда узнаешь, кто действительно отвечал за крестовые походы против вашего племени.

Мы с Майей внимательно смотрим на Энцекиаль. Она тщательно подбирала свои слова, чтобы никто не мог сказать, будто она спровоцировала вражду. Но яснее, пожалуй, и быть не могло.

– Так это была не Изена! Это Эвелун заставила ее, – заключает Майя. Глаза горят гневом.

– Верис! – Сиф воздевает руки к потолку, держа в вертикальном положении магический щит, на котором с каждой магической атакой королевы появляются все новые трещины. Роуэн формирует гигантский ледяной шар, который все растет и растет над его головой. Мое сердце на мгновение перестает биться, потому что такая магия находится за пределами моего понимания. И возможностей. Снова мне становится ясно, как мало я на самом деле потеряла в этом бою. И все же это моя битва.

Майя снова поворачивает меня к себе и пристально смотрит на меня:

– Ты ни разу не использовала мое имя. Ты могла призвать меня на помощь, у тебя была власть, но ты не злоупотребляла ею. Вот почему я буду сражаться за тебя. С тобой.

– Почему ты так долго ждала? Какое это имеет значение, если ты готова была сражаться за меня в любом случае?

Майя шагает к сражающимся, где королева постепенно снова одерживает верх, позволяя своей ледяной магии хлестать по воздуху, и лучезарно мне улыбается.

– Я бы сражалась за тебя, если бы ты меня призвала. Теперь я умру за тебя. За честную и смелую принцессу. За тем, как ты взойдешь на трон, будет очень интересно понаблюдать. Так что, пожалуйста, сделай мне одолжение и не упусти этот шанс!

Майя встает перед Сиф как раз в тот момент, когда щит последней раскалывается под натиском магии королевы. Встает прямо под удар ледяных стрел. Я бросаюсь к ней, ошеломленная тем, что она хочет пожертвовать своей жизнью ради меня, но вдруг лед превращается в воду и только окатывает Майю с головы до ног.

– Благодарю, моя королева, – Майя раскланивается. – Мне как раз очень хотелось пить, а вино тут, мягко говоря, дрянное.

Королева Эвелун визжит от бешенства, и ее магия скапливается вокруг ее тела, заставляя волосы и платье трепетать, как будто во время урагана. Безумие. Она безумна. Она уже больше ничего не видит, кроме своего трона. Ее глаза наливаются кровью, и с ужасом я понимаю, что она запросто может убить Майю силой своего безумия. Но перед Майей, которая может прошептать заклинание, предупредить или защитить, Иррах преграждает мне путь.

– Живой! – радостно кричу я, обнимая его и счастливо зарываясь лицом в его серебристо-белую шерстку. Если мы выживем здесь, я буду очень благодарна Элирии. Отпускаю Ирраха. – Сейчас я должна помочь остальным, – повторяю я настойчиво, но он все равно не пропускает меня, предвидя каждый мой шаг. – Послушай, это действительно очень важно, Иррах!

Он не поддается, а в груди у него что-то клокочет. Я отступаю, потому что это первый раз, когда он ворчит на меня. Впервые он внушает мне страх.

– Твое время не пришло, – его голос переплетается с рычанием. Его первые слова. – Ты здесь не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы взять трофей.

– Лучшего времени для нотаций не нашлось? – ворчу я, но при этом не могу прийти в себя от изумления.