Осколок Нави

– Князь любуется вами из своего окна! Когда одна из вас затронет его сердце, придет стражник и передаст нам его выбор.

Я задрала голову к верхним окнам, но ни в одном из них не заметила алчного лица старика. Остальные девицы хоть и не так откровенно, но тоже старались отыскать взглядом князя. Чернавки заулыбались, встали ровнее, одна поправила платок, вторая перекинула длинную косу со спины на грудь: каждой хотелось показаться самой красивой и достойной. Лишь одна я сгорбилась и опустила голову, чтобы полуслепые от старости глаза князя, не разглядев моего лица, переметнулись на другое: приветливое да нежное.

Ковыряя ногой травинку, я едва не проглядела, как на рундук вышел высокий дружинник, и встал рядом с главной по терему. По суровому взгляду я узнала в нем того самого стражника, который охранял княжеские палаты. С зоркостью ястреба дружинник всматривался в лица чернавок. Его колючие глаза добрались и до меня, но не побежали дальше по ряду, а остановились. Он наклонился к Ирице и коротко что-то шепнул ей на ухо. Та с довольной улыбкой кивнула ему и снова обратилась к нам:

– Радуйся, Заряна, быть тебе женой нашего князя!

Я огляделась по сторонам, отчаянно стараясь заприметить ту самую Заряну, которую звала Ирица. Но все взгляды девиц обратились ко мне.

– Ну что ты, опешила от своего счастья? Поди сюда скорее! – Ирица замахала рукой, подзывая меня к себе.

Мои ноги словно вросли в землю. Девица, что стояла справа, мотнула мне головой в сторону крыльца, а рука другой подтолкнула в спину. Я вынужденно шагнула вперед. Полный жгучей ненависти взор обратился к княжеским окнам. Ежели бы в тот самый миг князь смотрел вниз, то живо передумал бы брать меня в жены. Ирица вся светилась от счастья, словно сама стала невестой князя и наследницей всех его богатств. Обернувшись, я наткнулась на завистливые, восхищенные, удивленные взгляды чернавок, но никто из них не смотрел на меня с жалостью. Мне вдруг показалось, будто все вокруг лишились разума в один миг или же это ночной морок мучал меня одну. Но сильный щипок за руку не помог вынырнуть из злого, безумного наваждения. Все это безобразие творилось наяву, и я находилась в самом его сердце.

Ноги онемели и, споткнувшись о первую ступеньку, я едва не растянулась на лестнице прямо у сапог грозного стражника. К щекам прилил жар, но не из-за позора, а от пробирающего до костей гнева за чудовищную долю. Но научения нянюшки крепко впечатались в мою голову, лишь они не позволили мне дать пощечину стражнику и, оттолкнув Ирицу в сторону, побежать прямо в палаты старого князя, чтобы расправиться с ним голыми руками. С безупречно ровной спиной и высоко поднятой головой я поравнялась со своими палачами. Взгляд мой остановился между плечом дружинника и головой Ирицы: было одинаково мерзко видеть оценивающее высокомерие в глазах одного и приторно-ласковую, снисходительную улыбку на губах другой. Натруженные, пухлые руки Ирицы опустились на мои плечи, покровительственно потрепали их.

– Идем, милая, – бодро шепнула она, – Князь ждет.

В этой передряге я поняло лишь одно: невозможно обмануть свою судьбу. В попытках избежать брака с отвратительным, низким человеком, я угодила в оковы куда более страшного негодяя. Ужас и оцепенение подкрались к моему сердцу во дворе, страх опутал душу в сенях, а отчаяние захлестнуло у дверей в княжеские палаты. Бежать было некуда и незачем. Ирица провела меня просторные, светлые покои. Я огляделась по сторонам в поисках гнусного старика, но с облегчением не обнаружила его рядом. А сами палаты больше походили на место, где проводится боярский Совет: длинный стол, покрытый белой скатертью, да лавки по стенам.

– Князь придет скоро, обожди его здесь, – промолвила напоследок Ирица, а сама вышла вон.

Тяжелые двери медленно закрылись за ней, обрекая меня на томительное ожидание своей погибели. Я опустилась на лавку и погрузилась в мысли, все еще не веря в происходящее. Покачиваясь из стороны в сторону, я продолжала повторять себе, что брак между князем и чернавкой невозможен даже ради продолжения рода. Что бояре не примут сына дворовой девки за равного себе, а тем более не потерпят его власти. Глупый князь удумал понапрасну сгубить чужую жизнь, потешиться на старости лет, прикрываясь высокими стремлениями. Сильное, жгучее чувство бурлило в моей груди. Я резко потянула вниз скатерть вместе со стопкой бересты, чернильницей и прочими мелкими вещицами, что лежали во главе стола. Темное пятно быстро расползлось по белоснежной ткани, но этого урона мне было мало. Поглощенная обидой и гневом, в зверином безрассудстве я оттолкнула от себя тяжелый деревянный стол. Его ножки с противным скрипом проехались по дощатому полу, но остановились, не преодолев и одного локтя. Следом за скатертью с лавки на пол полетело красное, расписанное золотыми завитушками, покрывало. После отчаянной, безуспешной попытки разорвать ткань, я принялась топтаться на ней, представляя нахальную рожу князя. Та же участь ждала мое свадебное одеяние, ежели увиденное в палатах не остановило бы старого владыку.