Осколок Нави

Перед глазами возник огромный, необъятный ветвистый дуб. Лето сменялось осенью, осень – зимой. Шел год за годом, и могучее дерево все больше увядало, превратившись в сухую корягу без листьев.

– Втроем богатыри зарубили лихо и сожгли его. С тех самых пор поделили они земли, нетронутые болотом, на три части и стали властвовать. Жизнь в княжествах текла спокойно, пока, спустя долгие годы, не отыскал один князь беду на наши головы.

– Святомир?

Яга кивнула.

– Однажды во время охоты Святомир заплутал. В какой-то миг он услышал зов. Неожиданно его взор привлекло иссохшее дерево, а в дупле он отыскал лиховское око. Тут-то оно и задурманило разум князя. Святомир обрек Млада на вечное изгнание, отняв у него доверие друга и жену.

Темноволосый мужчина, смутно напоминающий нынешнего Брезгородского князя, держал в руках ужасное круглое око размером с маленькое яблоко. От его леденящего взора кровь стыла в жилах. Но взгляд Святомира не выражал страха, лишь огоньки алчности плескались на самом дне чарующих синих глаз.

Перед глазами встали ровные строки из писем Власты, окрыленной любовью и сбивчивые буквы печального предсмертного послания. Я сглотнула ком в горле, задумавшись о том, что было гораздо важнее.

– Так значит, Святомир не по собственной воле оговорил Млада? – задумалась я. – И Мстислава одурманило око?

– Цыц! – прервала мои вопросы Яга, грозно зыркнув темными глазами из под седых, редких бровей. – Дослушай до конца, да сама все поймешь.

Я послушно опустила голову к зачарованному блюду, удерживая в узде свое любопытство. На воде уже возник облик воеводы с необъятным пузом и раздутой от сытных обедов под медовуху рожей. Сытый здоровяк заправлял целым отрядом исхудалых людей на болотах. Измазанные в грязи они еле волочили ноги и походили на живых мертвецов. Не знаю, могла ли чудо-водица передать весь смрад, что охватил болото, но в лицо мне ударил ядовитый, сладковатый гнилостный дух.

Один из бедолаг, бороду которого ил окрасил с буро-зеленый, подал воеводе что-то завернутое в грязную рубаху. Запачкавший лишь свои сапоги, тот с азартным трепетом выхватил подношение из рук мужика. Затем он отвел взгляд, развернул рукава рубахи, и мужик тотчас рухнул на колени, будто вся воля, весь разум вышли из его тела. Но воеводе и этого было мало. Он со всей силы ударил несчастного тупым носком сапога по его впалому животу, и тот упал. Ни одна жилка не дрогнула на изможденном лице мужичка, когда он погружался в затянутую зеленой пленкой воду.

По телу пробежали мурашки. Убежав, я оставила своих родных наедине с жестоким человеком, что приказал добыть смертельное орудие любой ценой. А само око ужасало своими возможностями. Одна мысль об этом пробила грудь изнутри жутким, беспомощным гневом.

Хриплый голос Яги снова вернул меня к яви.

– Прошло много времени с тех пор, как оба враждующих князя сгинули, вот только предания о них живы и по сей день. На этих сказах вырос молодой князь, который жил одним лишь стремлением – отыскать лиховское око, чтобы обрести власть над всеми тремя княжествами.

Образы на воде померкли. Перекошенное от злого, жуткого удовольствия лицо воеводы расплылось в дрожащих кругах и исчезло.

– Ты знаешь, где сейчас руевитов меч?

– Даже не вздумай искать его! – вдруг вскинулась старуха.

Однако это лишь сильнее подогрело мое любопытство. Ведь только разящий меч Руевита мог совладать с лиховским оком.

– Почему? – тихо спросила я, подавшись вперед.

– Око держит в оковах древнее зло. Выпустить его – все равно, что погрузить весь наш мир в беспросветный мрак.

– Разве может быть кто-то страшнее лиха?

– Может да еще как, – хмыкнула Яга. – У лиха не было замыслов. Оно бездумно, неразумно губило все, к чему прикасалось.

По темной воде, показавшейся мне вдруг необычайно глубокой, украдкой пробежала мелкая зыбь, будто ее поверхности коснулось легкое дуновение ветра. Смутный образ человека, слишком худого для того, чтобы быть живым, медленно приблизился к заросшей кромке болота. Он вошел туда по колено, и ясное небо над его головой в один миг почернело. Тяжелые тучи сгустились, сверкнула молния. Я не слышала звуков сего действа, но отчетливо представила оглушительный раскат грома, как ежели бы сам Перун взревел от гнева.

Костлявый человек погрузил руки в грязную воду, и закрыл глаза. Его губы дрожали от торопливого, но проникновенного шепота. Зеленая жижа забурлила. Узкие, иссохшие ладони бережно извлекли на поверхность уродливое существо с длинными, кривыми руками и ногами, да слишком маленькой головой.

– Еще до рождения богатырей этот супостат держал в страхе народ. Но однажды всему приходит конец: и хорошему, и плохому. Люди нашли управу на изверга, власть его иссякла. Тогда-то и задумал он создать нечто, против которого не устоит ни один, даже самый могучий богатырь. Так появилось на свет лихо.

Топкое болото сменилось высоким теремом, окруженным острыми валунами на черной, выжженной земле.