Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо

Эта новая концепция также приводила к тому, что определение преступления становилось все более узким – иногда читатель остается в некотором недоумении относительно того, какие действия вообще считались богохульством. Классические проявления богохульства, например ругательства и проклятия, упоминались лишь вскользь – такое злоупотребление божественным именем было простым «нарушением морали», более легким проступком, относившимся к компетенции полиции[680].

В конечном итоге смертная казнь и телесные наказания были отвергнуты почти всеми авторами. Хоммель, в частности, пытался доказать с помощью обширных исторических экскурсов, что жестокие наказания как таковые, а особенно те, которые нацелены на отмщение за оскорбление Божества, являются выражением архаичных и варварских обычаев. В качестве светского наказания – помимо исключения из соответствующей религиозной общины, ответственность за которое несет сама община, – упоминались, в частности, более короткие сроки тюремного заключения; также подчеркивалась необходимость религиозного обучения. Адам Фойгт привел в качестве наилучшего практического примера случай из своей работы в должности адвоката защиты. Женщина была приговорена Лейпцигским юридическим факультетом к одному году лишения свободы за резкие богохульные высказывания в женском обществе (она «испражнялась на Бога, который не мог ей помочь, и на 8-ю заповедь»). По его просьбе «просвещенное и человеколюбивое» правление коллегии в Цайце сократило срок наказания до 12 недель тюрьмы[681].

Законодательство в конце XVIII и начале XIX века

Какое практическое влияние оказали рассуждения эпохи Просвещения? Считается, что эти преобразования, а именно реформированный уголовный кодекс (Legge Criminale) Великого герцогства Тосканского при Петре Леопольде из династиий Габсбургов (1747–1792), впоследствии императоре Леопольде II, в значительной степени повлияли на реформу уголовного права за пределами империи. Парадный проект реформы, задуманный великим герцогом в соответствии с идеями Просвещения, вступил в силу в 1786 году после почти пятилетней подготовительной работы, но действовал без изменений всего четыре года, после чего был переработан, а его содержание стало более расплывчатым. В своем первоначальном виде реформа предусматривала отмену смертной казни и других телесных наказаний; рациональный процессуальный закон также не оставлял места для пыток. Это изменение коснулось и преступлений против религии. По словам одного современного исследователя, «вопреки старому уголовному праву, обоснованному и детерминированному теократией, эта группа преступлений была декриминализирована»[682]. Например, ограбление церкви больше не считалось святотатством, а квалифицировалось как хищение. Богохульство рассматривалось как нарушение, подлежащее ведению полиции, и, таким образом, относилось уже не к delitti («преступлениям»), а к contravvenzioni («проступкам»), которые должны были караться более мягкими наказаниями в порядке упрощенного судопроизводства, согласно статье 61 Уголовного кодекса Тосканы[683]. Только в случае богохульной ереси ситуация была иной: тот, кто препятствует богослужению, или виновный в другом публичном нечестии мог быть наказан принудительными работами, как и любой, кто «осмелился публично учить принципам, противоречащим нашей святой католической религии». С такими врагами общества нужно было расправляться с образцовой строгостью. На самом деле наказание в виде принудительных работ было самой суровой санкцией, предусмотренной уголовным законодательством Тосканы. Несмотря на просвещенное обоснование, «декриминализация» религиозных преступлений в Кодексе Леопольда имела четкие границы.