Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо

Знаменитый доминиканец Фома Аквинский в этом вопросе следовал «Сумме» Александра Гэльского. Фома тоже признавал, что богохульная речь может быть простительным грехом в известных случаях – когда кто-то не осознает кощунственного характера своей речи, если вдруг, от избытка чувств, опрометчиво бросается словами и не вдумывается в их смысл. Благодаря большому авторитету Фомы Аквинского эта идея утвердилась в последующие столетия. Как следствие, в своде законов на немецком языке брата Бертольда (XIV век) она сформулирована в меткой фразе: если человек хулит Бога «со взвешенными мыслями» и если он осознает, что этими словами задевает честь Бога, то в соответствии со светским законом должен быть казнен. Но тот, кто делает такие заявления неосознанно, «из-за внезапного дурного настроения и в гневе», и не считает, что речь идет о богохульстве, совершает простительный грех[298]. Это должно было стать центральной отправной точкой для светского законодательства и прежде всего для юридической практики, которая оказывается гораздо более дифференцированной, чем можно было бы ожидать после таких резких слов, как у Бернардина.

Законодательное наступление на богохульство

В Средние века церковная юрисдикция епископов не ограничивалась исключительно каноническими делами в узком смысле и определенной группой людей – духовенством. Сфера их деятельности также распространялась на широкий круг вопросов гражданского (например, завещания) и уголовного права (включая ересь и прелюбодеяние)[299]. В эпоху языковых грехов богохульство также быстро стало предметом духовной юрисдикции. Между 1227 и 1234 годами папа Григорий IX (1227–1241) издал новаторский правовой документ (декреталию c. 2 X de Maledicis V. 26); его часть «Liber Extra» должна была стать стержнем всех положений канонического права против богохульства. В ней указаны епископские церковные наказания против всякого, кто посмеет открыто кощунствовать своим языком против Бога, святых и особенно Пресвятой Богородицы. Семь воскресений подряд богохульник должен оставаться перед дверями храма во время богослужения. В последнюю неделю ему разрешалось питаться только водой и хлебом, а в последнее воскресенье его также должны были выставить у дверей церкви без верхней одежды и босого, с завязанными на шее ремешками для обуви. Ежели он откажется исполнить приговор, то ему должно быть навсегда отказано в доступе в церковь и в церковном погребении[300]. Публичное покаяние и временное или постоянное исключение из церковной общины составляют здесь два типичных элемента наказания, которые также часто встречаются в каноническом праве. Оставление перед дверью церкви должно было показать внутреннее раскаяние грешника, временно исключенного из жизни общины из-за своего греха, – и при этом выставить его в позорном, бесчестящем виде у всех на глазах. Угроза отлучения от церкви и отказ от церковного погребения были одними из сильных, специфически духовных средств принуждения, которыми располагали епископы.

Вместе с тем декреталия Григория IX содержит существенное дополнение о том, что богохульника также должны были наказать светские власти штрафами, которые налагались в зависимости от богатства. Упоминание светского правосудия указывает на то, что папский документ характеризует богохульство как смешанное преступление (crimen mixtum), в отношении которого существует двойная юрисдикция. Как на практике должно выглядеть соотношение этих двух инстанций, было неясно, и иногда возникали конфликты, как, например, между епископами и советом имперского города Страсбурга в конце XIV века[301]. Но даже среди специалистов по каноническому праву раздавались голоса, считавшие штрафы более эффективным наказанием, чем духовные санкции. В целом деятельность церковных судов была столь же управляемой, как и рассмотрение дел о богохульстве на местных и региональных церковных собраниях[302]. Ситуация изменилась только в XVI веке, когда появилось несколько крупных апостольских конституций, в которых были сделаны подробные постановления о богохульстве, начиная с положения «Supernae dispositionis», изданного на V Латеранском соборе в мае 1514 года. Однако эти церковные законы в основном просто применяли то, что уже давно было обычной практикой в светском праве. Прежде всего, была установлена система штрафов, градуированных по степени тяжести и частоте – в особо серьезных случаях существовала угроза заключения в тюрьму или даже принудительных работ в качестве гребца на галерах[303].