Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо

Но даже и до Реформации идея девственного рождения предлагала множество поводов для потенциальных богохульников, которыми пользовались отнюдь не только полемисты – евреи или еретики. То, что мать Иисуса должна была всегда сохранять девственность, трудно примирить с практическим повседневным пониманием. Согласно общественным нормам, девственность и чистота были главной частью женской чести. И наоборот: в подавляющем большинстве случаев оскорбления в адрес женщины были одновременно нападками на ее сексуальную неприкосновенность в том смысле, что ей приписывалось развратное поведение и ее называли «шлюхой». Девственность Марии была не только теологической ахиллесовой пятой христианской религии, но и, согласно обычным нормам общения, служила отменной отправной точкой для профанирования религиозного. Так, в 1400 году королевский сержант в Париже бросил вызов не только Богу, но и «кровавой блуднице, его матери»[387]. Богохульные клятвы, попавшие под прицел итальянских инквизиторов, также объединяли имя Богородицы с клеймом «блудницы»: puttana или puttanazza di Dio, либо же puttana di Maria Vergine[388]. Не всегда нужно искать более глубокий, возможно, еретический смысл таких выражений. Часто это было просто сильное сексуальное восклицание с целью шокировать.

Оскорбление святых также подпадало под преступление богохульства, по крайней мере там, где Реформация еще не успела решительно уменьшить их значение[389]. Кары, чудесным образом насылаемые на хулителей святыми, часто были частью их житий начиная с раннего Средневековья, а позже также включались в книги о чудесах и акты канонизации. Скорое наказание несчастных, осмелившихся выразить сомнение или насмешку над соответствующим святым, служило демонстрацией его силы (virtus) и, таким образом, его святости. Доминиканец – составитель уже упоминавшегося нижненемецкого сборника XIII века с мрачным удовлетворением сообщает, как наказывались хулители: рыцарь, при игре в кости оскорбивший память только что канонизированного святого Франциска и усомнившийся в его силе, поплатился за это жизнью. Нарушительница воскресенья и хулительница святого Доминика отделалась несколько легче – черви в ее глазах, посланные в наказание, были излечены покаянием и обещанием исправиться. В 1340 году Генрих фон Херфорд, доминиканский монах из Миндена, поведал в Милане следующую историю. Оруженосец из Монцы неприлично говорил о, как предполагалось, чудотворных мощах святого Петра, что, дескать, это лишь «одурачивание народа». Одолеваемый мучительными бесами, этот оруженосец должен был публично покаяться в своем богохульстве, после чего был исцелен.

Разговоры об «одурачивании народа» не должны вводить в заблуждение. Как правило, грубые речи такого типа выражали не столько сомнение и недоверие, сколько вполне конкретное разочарование говорящего, связанное с тем, что он не получил достаточной поддержки со стороны призванного им сверхъестественного помощника. Такое разочарование, возможно, также стало решающим для многих богохульников, которые были осуждены в светских судах. В 1456 году в Рейне близ Шпейера утопили человека, который проклял всех святых на небесах и обратился к «хромому святому Петру Миланскому» как к блуднику. Азартный игрок Френцелин также поклялся в Шлетштадте в 1414 году, что Бог должен наслать на всех своих святых (особенно на святого Урбана и святого Галла) падучую, а святому Петру – переломить бедро надвое.

Наконец, земные останки и атрибуты святых также могли стать жертвой кощунственных насмешек. В 1441 году вечером во время карнавала на улицах имперского города Кельна была разыграна пародия на шествие с мощами. Местный житель по имени Иоганн фон Гюнт с помощью троих мужчин и женщины изготовил ковчег, который публично пронес через весь город вместе с кисточкой и флагом. Кельнский совет постановил, что такая форма карнавальной процессии весьма обесчестила и оскорбила Бога и его святых, поэтому виновные были выставлены у позорного столба, а затем навсегда изгнаны из города[390]. Особенно широко распространенные в конце Средневековья праздничные процессии, во время которых по улицам проносили Тело Христово, могли стать объектом богохульных нападок. Опасность возросла еще больше, когда после Реформации Евхаристия стала предметом теологических дискуссий; спорили о том, реально ли в ней присутствует Христос, а если да, то как происходит пресуществление, или это просто знак тела и крови Христа. Рост популярности клятв таинствами в XVI веке, вероятно, можно объяснить не в последнюю очередь исходя из этого. Хотя протестантские власти также провозгласили глумление над таинствами наказуемым преступлением, в повседневной жизни многие постоянно говорили о таинствах, произнося клятву «Сто, тысяча или даже сто тысяч таинств». В Брюсселе около 1570 года это настолько вошло в привычку у произносителя дурных клятв по имени Корнелис Ванден Векене, что он получил прозвище Sacrament («Таинство»)[391].

Богохульство как отрицание Бога?