Ослепительный цвет будущего

Она не разговаривала с полицейскими, и, словно заразившись, они перестали разговаривать со мной. Мои вопросы оставались неотвеченными. Они забрали маму в машину скорой помощи и отвезли в больницу, а я в итоге оказалась в комнате ожидания, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит.

Я позвонила папе одиннадцать раз. Он не поднял трубку.

Комната ожидания пахла ядовитым белым, но ощущалась оранжевой – цвета дорожных конусов. Я с силой вжала каблуки в пол, пытаясь оставить грязные следы или продавить дыры в уродливом ковре.

«Пицца откладывается», – написала я Акселю и Каро.

– Ли? – Впервые за несколько часов прозвучал знакомый голос, и вовсе не тот, который я ожидала.

– Тина, – сказала я. Тетя Акселя. Мамина ближайшая подруга.

– Привет. – Она слабо улыбнулась. – Ты в порядке?

– Что происходит?

– Я привезла твоей маме лекарства и сейчас заберу вас домой. – Это сложно было назвать нормальным ответом. – Готова ехать?

Вышла медсестра; она катила мою мать в коляске. Мама не смотрела на меня. Не смотрела на Тину.

– Я дозвонилась Брайану, – сообщила Тина. – Он сел на ближайший рейс.

Выражение маминого лица не изменилось. Ее глаза были запавшими, пустыми, как будто она несколько дней не спала и не видела солнца. Словно кто-то украл один цвет из ее системы. Когда я последний раз по-настоящему смотрела на это лицо? Я почувствовала себя опустошенной.

Всю дорогу домой мама молчала и была похожа на призрака. Медсестра забрала коляску, так что Тина перекинула мамину руку через свои плечи и то ли вывела, то ли вынесла ее через главный вход. Я шла за ними, наблюдая, как мамины ноги волочатся по тротуару, как у нее не хватает сил выдерживать даже собственный вес. Она походила на марионетку с ослабленными нитями.

Тина принесла нам из дома еды. Она разогрела жаркое, развернула огромное блюдо с рисом и фасолью, все это время с вымученной бодростью что-то рассказывая.

– Новая забава Хорхе – светящиеся в темноте ящерки. Он постоянно их везде прячет, пытаясь меня напугать. Иду я вниз посреди ночи попить воды, а у лестницы лежит пластиковая светящаяся ящерица!

Я почувствовала облегчение, когда она уехала домой готовить ужин семье. Мы с мамой сидели в столовой: жаркое разложено по пиалам, рис с фасолью – по красивым тарелкам, которые мы почти никогда не доставали, но с легкой руки Тины они снова оказались на столе. Мама не прикоснулась к еде. Одна из лампочек на полотке замигала и зажужжала. Это был единственный звук в комнате.

Мама закрыла глаза и опустилась вперед, на стол, спрятав лицо в руках.

Так мы просидели несколько часов. Я не сделала домашнюю работу. Не закрыла шторы. Мир снаружи погрузился во тьму, и фонари загорелись желтым. Соседи вышли гулять с собакой, и только тогда я осознала, что было уже как минимум десять вечера.

Мы сидели, пока во всех домах на нашей улице не погас свет. Мир отправлялся ко сну.

К дому подъехала машина, и из нее вышел папа и, вытащив свой чемодан, понес его по ступенькам на крыльцо, подходя к двери. В голове проскочила мысль, что все снова будет хорошо. Он здесь, он все исправит. Маме станет лучше.

Папа сбросил ботинки в прихожей и вошел в столовую.

– Что случилось?

Он не смотрел на меня. Мама не смотрела на него. Правда, она медленно поднялась из своего забытья и заставила себя выпрямиться на стуле. Ее глаза оставались закрытыми.

– Я в порядке, – произнесла она. Ее голос напоминал шершавый шепот.

Папа не сводил с нее глаз.

– А если серьезно?

– Я в порядке, – повторила она.

Выражение его лица поменялось.

– Дори, будь немного поконкретнее. Поговори со мной.

Мама покачала головой. Она открыла рот и снова закрыла его.

Папу трясло. Его лицо покраснело, внезапно став измученным и страшным. Его чувства пылали, словно жар от обломков атомной бомбы. Я была лишь наблюдателем, но подпалило и меня.

– Тебе снова хуже, так? – проговорил он. – Почему ты мне не сказала?

У меня было ощущение, будто он говорит о чем-то, чего я не знаю. Я внимательно наблюдала за ее лицом. Она не ответила.

– Завтра в школу, – глухо сказал он. – Нам всем пора спать.

Но на следующий день я не пошла в школу. Папа оставил записку, что отошел по делам и в магазин за продуктами. Внизу не было никого, кто удостоверился бы, что я вышла из дома и села на школьный автобус. Я проверила гараж – маминой машины не было.

Она лежала в постели ко мне спиной. Я видела, что она не спит.

– Привет, мам.

Она развернулась, прижимая к себе одеяло, и посмотрела на меня глазами воробышка – неуверенными и полными страха.

– Все нормально? – спросила я. Было очевидно, что нет.

Она помотала головой. Казалось, ничего больше не оставалось как забраться к ней в кровать и закутаться в одеяло. Она, все еще свернутая калачиком, подвинулась ко мне, и наши лбы соприкоснулись. Так я и уснула, а когда открыла глаза, мамы в постели уже не было; мои волосы были влажными, а на ее подушке чернели некрупные пятна. Она плакала. Я вылезла из кровати и пошла ее искать.