Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли

Водная процессия к святой гробнице и последующий большой военный ход помогли представить народу нового династического лидера. Затем Селим II продолжил свое путешествие и отправился в Венгрию – в то время, как труп его отца направили в Стамбул.

Через шесть недель после смерти тело Сулеймана I извлекли из могилы для отправки в столицу. Согласно османскому хронисту, одному из дворцовых пажей, сопровождавших нового султана в Венгрию, тайна кончины его отца все еще хранилась, и войска ничего не знали. Дублер «боснийского дворцового пажа с бледным лицом и ястребиным носом», «с редкой бородкой и забинтованной шеей, с виду нездоровый», сидел в карете и махал солдатам на обратном пути[568]. Только в Белграде, через сорок восемь дней после преставления, были прочитаны публичные заупокойные молитвы по Сулейману I, и Селим II получил клятву верности от армейских командиров как глава династии.

Наконец, процессия с гробом прежнего правителя, увенчанного гигантским тюрбаном, за которым следовали лошади покойного без всадников, достигла кладбища за его мечетью в Стамбуле.

Когда наверху был воздвигнут полог, его похоронили в земле. Затем шатер заменили восьмиугольным мавзолеем с куполом, свет проникал внутрь сквозь витражные окна, обрамленные арками из красного и белого камня. Его стены облицованы изысканными панелями из изумрудно-зеленой и бирюзовой изникской плитки и полос красного и зеленого мрамора. Несмотря на то что это роскошный памятник земному царю, стихи Корана в гробнице напоминают людям о необходимости быть смиренными, поскольку он был наместником Бога. Прошло восемь лет с тех пор, как жена Сулеймана I, Хюррем, была похоронена в соседней, меньшей по размеру гробнице.

Ее сын, Селим II, в целом не был заинтересован в управлении страной и уполномочил своего великого визиря Соколлу Мехмед-пашу принимать большинство решений. Султану приписывают завоевание Кипра в 1571 г. и Туниса в 1574 г., но на самом деле он был тучным обжорой, который едва мог оседлать лошадь. И иностранцы, и османы замечали, что халиф слишком любит вино, прелюбодеяние и пренебрегает посещением мечети в пользу поэтических собраний[569]. То, что красивая овдовевшая поэтесса Хубби-хатун вошла в гарем султана и стала его доверенным лицом, вызвало дополнительное порицание[570]. Селим II попытался улучшить свой имидж, приказав мастеру-архитектору Синану построить лучшую из всех османских мечетей – Селимие в Эдирне (1575). Он поклялся бросить пить и устраивать вечеринки[571], но в возрасте пятидесяти лет умер после падения в ванне. Османские писатели сетовали на то, что, если бы способному Мустафе[572] было позволено править, империя осталась бы в умелых руках.

Османские султанши, византийские императрицы и монгольские ханши: политическая роль женщин королевской крови

Османские женщины играли важную роль в политической жизни страны, но были менее значимы, чем византийские императрицы, монгольские ханши и европейские королевы-христианки.

Большая часть церемоний и жизни османского двора отражала древние обычаи. Византийские женщины были влиятельны и даже властвовали при дворе более тысячи лет, иногда правя как императрицы. Такое положение могла занять не только жена императора, но и его сестра, мать или дочь. Из-за христианского акцента на моногамии императорские вдовы часто отказывались вступать в повторный брак и сохраняли свое положение при дворе. Его иерархия, подобная устройству будущего дворца Топкапы, была одной из причин такого женского влияния[573]. У императрицы были собственные покои, укомплектованные евнухами, занимавшими те же должности, что и при дворе императора. Она и ее придворные отвечали за королевские браки, похороны и возведение на престол, организуя женскую часть придворной церемонии. Правительница рожала наследников в пурпурной комнате[574]. Статус «багрянородного» использовался в течение семи столетий для гарантии и легитимизации власти[575]. Еще одной причиной влияния императрицы было то, что женщины королевской семьи были финансово независимы. В отличие от ислама, византийский закон гарантировал, что дочери наследовали наравне с сыновьями. У них был доход, они владели недвижимостью и управляли ею[576]. Женщины часто покровительствовали искусству и участвовали в возведении монументальных зданий, церквей и монастырей.