Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли

Как османская, так и византийская принцессы выдавались замуж с целью заключения политического союза. В первые века османы женились на иностранках, которые почти никогда не рожали детей, потому что эта роль предназначалась для наложниц-рабынь, чья верность династии не вызывала сомнений. Напротив, византийцы поддерживали союзы с иностранными правителями. Цель состояла в том, чтобы обеспечить дипломатические связи.[577] Византийки содержали свиту, включая священников, и распространяли православное христианство в других странах. Дочь византийского императора Михаила VIII (1261–1282 гг.) Мария была отправлена в Персию, чтобы выйти замуж за монгольского правителя династии Ильханидов. Там она пропагандировала христианство и строила церкви[578].

Когда ее супруг умер, она вернулась в Константинополь, где древняя церковь[579] была переименована в ее честь – сегодня это единственный все еще действующий храм, построенный византийцами, в Стамбуле. Кроме того, Мария стала покровительницей монастыря Хора. Османские принцессы, однако, не выходили замуж за христианских правителей в рамках брачных союзов, призванных служить дипломатии и улучшать или поддерживать международные отношения. В первые века существования государства их выдавали замуж с целью заключения союза с соперниками-мусульманами[580]. В более поздние столетия османские женщины, жившие во дворце, сочетались браком с сановниками из Дивана, визирями.

Османки никогда не правили империей, как это делали византийки. Они также не были ханшами, равными ханам, как в Монгольской империи. Они не служили на поле боя, как их тюрко-монгольские предшественницы. Чингисхан добился успеха благодаря своей матери. Соркоктани Беки – мать четвертого монгольского хана Мункэ, пятого хана Хубилая и хана Хулагу, основателя династии Ильханидов, – также тщательно обучала детей[581]. Арабский путешественник по Центральной Азии отметил, насколько «примечательным было уважение, проявляемое турками к женщинам, поскольку они занимают более достойное положение, чем мужчины»[582]. Когда монгольский хан Золотой Орды издавал указ, в нем говорилось: «По приказу султана и ханш». В османском Изнике (в древности – Никее) путешественника приветствовал не султан Орхан I, а его жена, также командовавшая солдатами в недавно завоеванном, но опустевшем городе[583].

По сравнению с предшественницами, османские женщины имели меньше власти после завоевания Константинополя. Хотя они играли важную роль, тем не менее не следует ее преувеличивать, споря с западным восприятием гарема как комнат для оргий похотливых восточных тиранов. Женщины играли важную роль в продолжении династии, в дворцовой политике и в популяризации доброго и благочестивого имени Османской империи. Начиная с Хюррем-султан в XVI в., женщины королевской крови спонсировали мечети в Стамбуле.

Хотя главный евнух гарема служил надзирателем за королевскими фондами, некоторые женщины выделяли средства на монументальные общественные работы по всей империи. Хюррем-султан жертвовала на строительство мечетей, медресе, общественных бань, столовых, больниц, начальных школ, пекарен, общественных туалетов, постоялых дворов и гостиниц для паломников в Мекке, Медине и Иерусалиме (точно так же, как Елена, мать византийского императора Константина, спонсировала работы в этом городе), а также Эдирне и Стамбуле. Район, где располагался фонд мечети Хюррем-султан, до сих пор называется Хасеки – «любимый» – в честь нее.

Единственная оставшаяся в живых дочь Сулеймана I и его близкое доверенное лицо Михримах, никогда не считавшаяся достойной править, потому что была женщиной, помогла построить две мечети в Стамбуле. Первая появилась в 1540-х гг. на востоке, на азиатской стороне, в самом сердце Ускюдара. Вторая была возведена в 1560-х гг. на западе, у ворот Эдирне, где Мехмед II Завоеватель вошел в город в 1453 г. С минарета последней открывается лучший вид на красные черепичные крыши Старого города, окруженные аквамариновыми водами моря, а башня эпохи Возрождения сопротивляется ветру.

Королевские женщины спонсировали пышные публичные церемонии. Пятидесятидневный праздник обрезания принца Мехмеда (будущего Мехмеда III) летом 1582 г. на Ипподроме был, пожалуй, самым крупным публичным зрелищем, когда-либо проводившимся династией. Жителей Стамбула развлекали танцующие мальчики, медведи, фейерверки и пиры[584]. Каждая вышагивающая группа бородатых мастеров-ремесленников включала в себя труппу из мальчиков, их подмастерьев. В отличие от своих византийских или монгольских предшественниц, османские женщины правящей династии оставались невидимыми. Они наблюдали за зрелищами из-за ширм или решетчатых окон. Толпе было приказано отводить глаза, когда проезжали королевские кареты, хотя их двери и окна были закрыты шторами.