Основания девятнадцатого столетия

Любовь к Родине была для него обязательной, божественная ученость — условной, здесь он никогда полностью не сбрасы­вал монашескую сутану. Один из знаменитых теологов XIX ве­ка, Поль де Лагар (Paul de Lagard), говорит о теологии Лютера: «В лютеровой догматике мы видим перед собой незатронутым католико-схоластическое здание, за исключением отдельных loci, которые были отломлены и заменены новыми пристройка­ми, связанными со старой архитектурой не только стилем, но и строительным раствором».⁴²⁷ Известный догматик Адольф Хар- нак, тоже не католик, подтверждает это мнение, называя церков­ное учение Лютера (по крайней мере, в его широком развитии) «жалким дубликатом католической церкви» ⁴²⁸ Со стороны этих ученых это является упреком, но мы, рассматривая дело с чисто политической точки зрения, не можем порицать, потому что мы видим, что такой вид реформы Лютера является условием поли­тического успеха. Без князей ничего нельзя было сделать. Кто будет всерьез утверждать, что положительно настроенные к ре­форме князья действовали из религиозного восторга? Пальцев на одной руке будет много, чтобы перечислить тех из них, к кому можно применить такое утверждение. Главным был поли­тический интерес и политическое честолюбие, опирающиеся на пробуждающееся национальное сознание. Но все эти люди, так же как все нации, выросли в римской церкви, сильное влияние которой лежало на их умах. Лютер, предлагая им «дубликат» римской церкви, заострил имеющееся волнение на политиче­ское содержание, не тревожа совесть больше, чем нужно. Песнь, которая начинается словами:

Господь моя крепость,

заканчивается

Царство остается нам.

Это был верный тон. И полностью неправ Лагар, утверждая, что «все осталось по–старому». Отделение от Рима, которое Лютер так страстно отстаивал, было мощнейшим политиче­ским переворотом, какой только мог быть. Этот человек изме­нил историю, потому что каким бы жалким не было продолжение Реформации в некоторых отношениях — где жадные, фанатичные и (говоря словами Трайчке) «беспример­но неспособные» пробудившуюся наконец Германию огнем и мечом опять разгерманизировали и доверили заботам басков и их детей—дело Лютера не погибло, а именно потому, что име­ло прочное политическое основание. Смешно пересчитывать так называемых «лютеран» и измерять соответственно этому дело Лютера, потому что этот герой эмансипировал весь мир, и современный католик обязан ему так же сильно, как любой другой человек, если он свободный человек.⁴²⁹

То, что Лютер был больше политиком, чем теологом, конеч­но, не исключает, что живая сила его деяний проистекала из глубокого внутреннего источника: из его религии, которую мы не хотим путать с его Церковью. Однако это не относится к данному разделу, здесь достаточно сказать, что пылкая любовь Лютера к Родине была частью его религии. Примечательно и другое, а именно что когда Реформация стала щитом, подня­тым против Рима, религиозное брожение, которое уже много веков жило в умах как постоянная температура, почти внезап­но прекратилось.