Основания девятнадцатого столетия

Но есть и другая борьба, а именно безраздельно благодатная, которая сопровождает и формирует развитие нашего искусства. Для ее характеристики нам помогут уже приводившиеся слова Гёте, что наши произведения искусства должны быть «естествен­ными и одновременно сверхъестественными». Одновременно встретить, угадать естественное и сверхъестественное может не каждый. Постановка проблемы будет различной в зависимости от вида искусства. Чтобы прояснить вопрос, мы можем эти выраже­ния, «естественный» и «сверхъестественный», которые, собст­венно, не очень хорошо подходят к искусству, передать словами «натуралистичный» и «музыкальный». Противоположность ес­тественному — искусственное, и здесь мы не идем дальше, на­против, противоположность натуралистичному — идеалистиче­ское, и это сразу все проясняет. Эллинский художник творит в соответствии с человеческой идеей вещей, мы же требуем верно­сти природе, т. е. тот принцип изображения, который охватывает самособственную индивидуальность вещей. Что, с другой сторо­ны, касается требуемого Гёте сверхъестественного, следует заме­тить, что среди всех искусств только музыка является непосред­ственно — т. е. уже по своему материалу — сверхъестественной, поэтому сверхъестественное в произведениях других видов ис­кусства (с художественной точки зрения) можно назвать музы­кальным. Эти два направления, или свойства, или инстинкта, или как еще их можно назвать — музыкальное, с одной стороны, на­туралистическое, с другой стороны,— являются, как я уже пока­зал, основными силами всего нашего художественного творчест­ва. Они не противоречат друг другу, как полагают поверхностные умы, напротив, они дополняют друг друга, и именно из совмест­ного пребывания, сосуществования таких противоположных и в то же время находящихся в теснейшем соотношении импульсов и состоит индивидуальность.⁶⁶⁷ Художник, который так скрупулез­но рисует оторванное крыло сизоворонки, как будто речь идет о спасении души, тот же самый, который придумывает картину «Рыцарь, смерть и дьявол». Однако совершенно ясно, что из это­го свойства нашего духа должна была возникнуть богатая внут­ренняя жизнь противоречивых или же соединяющихся в самых различных комбинациях сил. Музыкальная способность вознесла нас как на крыльях ангелов в области, куда никогда еще не прони­кало человеческое стремление. Натурализм оказался тем спаси­тельным якорем, без которого наше искусство скоро потерялось бы в фантазировании, аллегориях, криптографиях идей. Мы поч­ти склонялись к тому, чтобы ссылаться на полный жизни антаго­низм и оттого более богатую, щедрую силу объединенных патри­циев и плебеев в Риме (см. с. 126 (оригинала.— Примеч. пер.)).

Шекспир и Бетховен

Я рекомендую обратить внимание на данный способ рассмот­рения, на котором я не могу здесь останавливаться более подроб­но: в нем заключается, полагаю, вся история нашего истинного, живого искусства.⁶⁶⁸ Хочу только двумя примерами пояснить названную сущность и последствия борьбы между обоими прин­ципами изображения. Если бы сильный натуралистический им­пульс не оторвал наше поэтическое искусство от музыки, у нас никогда не было бы Шекспира. На эллинской почве одно из выс­ших явлений творческой силы было бы исключено. Шиллер пи­шет Гёте: «Мне пришло в голову, что характеры греческой траге­дии — это более или менее идеальные маски, но не собственно индивидуумы, какие я вижу у Шекспира, а также в ваших пье­сах».⁶⁶⁹ Это сопоставление двух поэтов, так далеко отстоящих друг от друга, интересно: и Гёте, и Шекспира соединяет верность природе. Искусство Шекспира полностью натуралистично, даже до грубости — слава Богу, до грубости. Как учит Леонардо, ху­дожник должен с любовью изучать даже «грязь». Поэтому в век ложного классицизма Шекспиром так постыдно пренебрегали и такой великий ум как Фридрих предпочитал трагедии Вольтера. В наше время многие критики отмечают, что его изображение не верно природе в смысле так называемого «реализма». Но, как го­ворит Гёте: «Искусство потому называется искусством, что это не природа».⁶⁷⁰ Искусство — это изображение, это дело художника и особого вида искусства. Требовать обязательной достоверности природе от произведения, во–первых, излишне, так как природа сама это делает, во–вторых, бессмысленно, так как человек может создать только человеческое, в-третьих, абсурдно, так как чело­век через искусство хочет вынудить природу к изображению «сверхъестественного». Каждое произведение искусства будет иметь своеобразное изображение,⁶⁷¹ натуралистичным искусство может быть только по своим целям, не в своих средствах. Так на­зываемый «реализм»—это глубокий упадок художественной по­тенции. Уже Монтескье сказал о реалистических поэтах: «Они проводят свою жизнь в поисках действительности и никогда ее не находят».