Особое мнение

Находки… да, именно: случайной находки. Счастливой находки. Такое немыслимое везение бывает раз в жизни, и то не во всякой. Сама миссис Бертельсон о подобном даже не слышала, а ведь коммерцией занималась уже пятьдесят три года. Если считать и годы, проведенные в лавке отца, вышло бы еще больше, однако на самом деле принимать их в расчет не стоило. У отца – о чем он сразу же предупредил начистоту – будущая миссис Бертельсон работала исключительно ради опыта, без жалованья. Действительно, за это время она, пусть ничего и не заработала, сумела прекрасно вникнуть в суть коммерции, прочувствовать, что значит заправлять крохотной деревенской лавочкой, стирать пыль с коробок карандашей, прикреплять по углам ленты липкой бумаги от мух, отвешивать покупательницам фасоль и выгонять кота из огромной банки с крекерами, где тот повадился спать.

С тех пор лавка изрядно состарилась, а вместе с лавкой состарилась и она сама. Рослый, грузно сложенный, чернобровый отец давным-давно отошел в мир иной, а ее собственные дети и даже внучата, повзрослев, разъехались по всему белому свету. Порой появлялись по одному, гостили в Уолнат-Крик, истекая по́том на сухой, немилосердной летней жаре, а на исходе лета тем же манером, один за другим, ехали восвояси. С каждым годом и лавка, и сама Эдна Бертельсон еще чуточку никли, ветшали, становились все более хрупкими, строгими, мрачными. Еще чуточку более одинокими и нелюдимыми.

Поутру Джеки, едва проснувшись, спросил:

– Бабуль, куда это ты собралась?

Ответ он, разумеется, давно знал заранее: в субботнюю поездку, как всегда – сядет за руль грузовичка и умчит по делам. Однако мальчишке нравилось задавать этот традиционный вопрос. Неизменность ответа его почему-то радовала, хотя, казалось бы, что за радость всякий раз слышать одно и то же?

Ответ на следующий его вопрос тоже оставался одним и тем же, но удовольствия мальчишке доставлял куда меньше. Далее следовало: «А мне с тобой можно?»

А миссис Бертельсон неизменно отвечала:

– Нет.

С трудом перетащив из задней кладовой во двор груду коробок и свертков, Эдна Бертельсон погрузила все это в ржавый, но еще на ходу грузовичок-пикап. Грузовичок здорово запылился, кое-где ржавчина проела мятый красный металл до дыр. Запущенный мотор машины натужно фырчал, греясь в лучах поднимавшегося к зениту солнца. В пыли у колес копались несколько грязных, растрепанных кур. Под крыльцом лавки, вяло, без интереса наблюдая за происходящим вокруг, уютно устроилась пухлая, обросшая длинными космами белой шерсти овца. Вдоль бульвара Маунт-Диабло катили легковушки и грузовики. По Лафайет-авеню вышагивали немногочисленные прохожие, отправившиеся по магазинам – фермеры с женами, мелкие коммерсанты, сезонники с ферм, компания городских дам в цветастых свободных брюках, узорчатых блузах, сандалиях и пестрых косынках. В лавке негромко, похрипывая, потрескивая, наигрывало популярные песенки радио.

– Я вопрос задал, – наставительно, с укоризной напомнил Джеки. – Спросил, куда это ты собралась.

Миссис Бертельсон неловко, хрустнув коленями, наклонилась за последней порцией коробок. Большую часть груза в кузов еще с вечера уложил Арни-Швед, громадного роста блондин, ведавший в лавке тяжелой работой.

– Что? – рассеянно, поджав сероватые губы в обрамлении кучи морщин, переспросила она. – Ты же прекрасно знаешь, куда я собралась.

С этим она направилась в лавку, за книгой заказов, и Джеки, понурив голову, потащился за ней.

– А мне с тобой можно? Пожалуйста, можно, я тоже поеду? Ты никогда меня… и вообще никого с собой не берешь!

– Разумеется, нет, – отрезала миссис Бертельсон. – Тебе там делать нечего.

– Ну и что, мне просто с тобой съездить хочется, – жалобно объяснил Джеки.

Вмиг перенесшаяся в привычный, досконально знакомый ей мир, старуха, точно блеклая, выцветшая птица, склонила на сторону седую голову и с хитрецой оглянулась на мальчика. Тонкие губы ее сложились в загадочную улыбку.

– Всем хочется, – негромко ответила миссис Бертельсон. – Всем. Но ни у кого ничего не выйдет.

Этот ответ совсем не понравился Джеки. Насупившись, глубоко сунув руки в карманы джинсов, мальчишка отошел в угол: ну, дескать, и пожалуйста, не больно-то и хотелось… хотя на отказ, ясное дело, обиделся до глубины души. Однако миссис Бертельсон, оставив обиды внука без внимания, накинула на хрупкие плечи изрядно поношенный синий свитер, отыскала темные очки, закрыла за собой дверь, затянутую частой сеткой, и быстрым шагом направилась к грузовичку.

Воткнуть первую передачу, как всегда, оказалось не слишком-то просто, но миссис Бертельсон не сдавалась – раз за разом упрямо дергала рычаг, жала сцепление и в нетерпении ждала, когда же зубья шестерен встанут на место. Наконец шестерни с лязгом, со скрежетом вошли в зацепление, грузовичок чуть дернулся вперед, и миссис Бертельсон, прибавив газу, ослабила ручной тормоз.