Особое мнение

В коробке обнаружилось игровое поле, «деньги», пара костей плюс фишки, символизирующие игроков, и сертификаты, удостоверяющие право владения недвижимостью.

– Все очевидно, – не потрудившись хотя бы заглянуть в правила, объявил Пинарио. – Общие принципы стары как мир. Главное – собственность. Давайте сыграем партию. Только Фаулера позовем: здесь нужны минимум трое.

Вскоре директор подразделения присоединился к ним, и они втроем уселись за стол, разложив поле посередине.

– Стартуют игроки с равными капиталами, как во всех играх подобного типа, – объяснил Пинарио, – а в ходе игры положение каждого определяется приобретенными им долями собственности в различных экономических синдромах.

Синдромы следовало составлять из особых фигурок разных цветов, очень похожих на старинные домики и отели для «Монополии».

Все трое принялись бросать кости, двигать фишки по полю, торговаться и приобретать недвижимость, оплачивать аренду, собирать арендную плату, а порой на время отправляться в «дезактивационную камеру». Между тем семерка игрушечных солдатиков за их спинами подбиралась к стенам крепости снова и снова.

– Надоело! Давайте еще что-нибудь! – скомандовал манекен, изображавший ребенка.

Солдатики отступили, перегруппировались и вновь устремились в атаку, подбираясь к крепости все ближе и ближе.

– Вот интересно, – встревоженно, раздраженно заговорил Уайзмен, – долго нам еще гонять по кругу эту проклятую штуку? Когда же мы наконец разберемся, для чего она?

– Даже не представляю, – откликнулся Пинарио, не сводя глаз с ничейного пурпурно-золотистого квадратика, на который Фаулер только что опустил фишку. – Мне бы этот участок сгодился, – заметил он. – Доля в урановых рудниках на Плутоне… За сколько уступите?

– Имущество ценное, ценное, – пробормотал Фаулер, изучая имеющиеся активы. – Хотя, пожалуй, могу и продать.

«Как тут сосредоточиться на игре, – подумал Уайзмен, – когда эта штука с каждой минутой все ближе, все ближе к… Бог знает, к чему? К заданной цели… к критической массе…»

– Секунду, – неторопливо, с опаской проговорил он, отложив в сторону стопку сертификатов на скупленные участки. – А реактором эта крепость оказаться не может?

– Каким реактором? – рассеянно переспросил Фаулер, целиком поглощенный изучением скупленных сертификатов.

– Да отвлекитесь вы от этой игры! – вспылил Уайзмен.

– Мысль интересная, – протянул Пинарио, тоже отложив в сторону стопку сертификатов. – То есть она постепенно, шаг за шагом, преобразуется в атомную бомбу? Наращивает… Нет, вздор, – оборвав фразу, отрезал он. – Об этом мы уже думали. Тяжелых элементов внутри – ни крошки. Только батарея, рассчитанная на пять лет, да множество мелких устройств, управляемых командами, поступающими непосредственно от батареи. Атомную бомбу из этого не собрать.

– По-моему, – объявил Уайзмен, – от нее лучше избавиться, да поскорее. Мало ли что.

Испробовав на себе ковбойский костюм, он проникся изрядным уважением к ганимедским изобретателям, а если считать воздействие костюма «довольно мягким»…

– А солдатиков-то уже шесть, – заметил Фаулер, взглянув ему за спину.

Уайзмен с Пинарио тут же вскочили на ноги. Да, Фаулер не ошибся. Отряд солдатиков сократился ровно наполовину. Еще один добрался до крепости и поглощен!

– Давайте-ка взрывотехника из Вооруженных Сил сюда вызовем. Пусть он проверит. В конце концов, это уже не по нашей части, – предложил Уайзмен, оглянувшись на непосредственное начальство в лице Фаулера. – Вы не возражаете?

– Закончим сначала партию, – решил Фаулер.

– Зачем?

– Для полноты впечатлений. Чтобы составить обоснованное мнение о товаре, – пояснил Фаулер, однако его живой интерес к игре подсказывал, что игра зацепила начальника за живое, потому-то ему и хочется доиграть партию до конца. – Итак, что вы намерены предложить мне за долю в урановых рудниках Плутона? Внимательно вас слушаю.

Поторговавшись, Фаулер с Пинарио совершили обмен. Игра продолжалась еще около часа. Наконец всем троим стало очевидно, что львиную долю всевозможных активов подгреб под себя Фаулер: целых пять горнодобывающих синдромов, две компании, производящие пластмассы, монополию на выращивание пищевых водорослей и все семь синдромов розничной торговли. Владея всей этой собственностью, он же – так, между делом – завладел и большей частью игровых денег.

– Все. Я – пас, – объявил Пинарио, выложив свои сертификаты на стол. У него оставалась лишь сущая мелочь, практически не приносящая доходов. – Кто хочет приобрести?

Уайзмен, расставшись с последними капиталами, сделал ставку, выкупил их и продолжил игру против Фаулера в одиночку.

– Можно сказать, эта игра довольно точно воспроизводит типичные межкультурные экономические отношения, – заметил он. – Синдромы розничной торговли – явный намек на концерны ганимедян.

Пара удачных бросков костей, и у него появился шанс прибавить кое-что к скромным активам.

– К тому же, – охваченный азартом, продолжал Уайзмен, – эта игра привьет подрастающему поколению здоровые взгляды на реальную экономику. Подготовит детей к взрослой жизни.