Особое мнение

В углу огромного траурного зала, где выставили саркофаг, с нетерпением ждал возможности приблизиться к телу Джонни Босая Пятка. Однако он собирался не просто взглянуть на усопшего: его задача, подробно описанная Сараписом в завещании, состояла совершенно в другом. Ему, как пресс-секретарю Луи Сараписа, предстояло – ни много ни мало – вернуть своего нанимателя к жизни.

– Ки-ир-рум, – прошипел Босая Пятка себе под нос, взглянув на циферблат наручных часов и обнаружив, что двери в зал закроются не раньше чем спустя два часа.

Между тем он уже здорово проголодался и вдобавок с каждой минутой все сильнее мерз: от портативного экспресс-криопакета, укрывавшего саркофаг, веяло лютой стужей.

Тут к нему подошла жена, Сара Белл, с термосом горячего кофе.

– Возьми-ка, Джонни! – Подняв руку, она смахнула со лба мужа прядь угольно-черных, глянцевых, как у всякого чирикауа[27], волос. – Выглядишь, прямо скажем, не очень.

– Еще бы! Как хочешь, а для меня все это уже слишком. Я его и живого-то не переваривал, а в таком виде… – Джонни передернуло, он кивнул в сторону саркофага и двойной вереницы скорбящих. – В таком виде он, по-моему, нисколько не лучше.

– Нил ниси бонум, – негромко одернула его Сара Белл.

Джонни взглянул на жену исподлобья. По-каковски это? Опять иностранщина! Ну да, Сара Белл небось колледж окончила…

– То есть, – с мягкой улыбкой пояснила она, – как говорил зайчик Топотун, не можешь сказать ничего хорошего, лучше уж промолчи. Старинная киноклассика, «Бэмби». Вот ходил бы со мной на лекции в Музей современного искусства по понедельникам после работы…

– Послушай, Сара Белл, – в отчаянии заговорил Джонни, – не хочется мне возвращать старого пройдоху к жизни! Угораздило же меня вляпаться… Когда его эмболией накрыло, будто кирпичом по башке, я думал: все, теперь-то распрощаюсь с его мутными делишками раз и навсегда, ан нет, не тут-то было!

– Так отключи его, – посоветовала жена.

– Ч… что?

Она рассмеялась, игриво блеснув иссиня-серыми глазами.

– Духу не хватит? Отключи криопакет от сети, он и согреется, и никаких воскрешений! Но нет, ты же боишься его до сих пор! Бедный Джонни, – протянула Сара Белл, потрепав его по плечу. – Развелась бы с тобой, да ведь пропадешь без мамочкиной-то заботы!

– Нельзя так, – отрезал Джонни. – Луи лежит там, в саркофаге, совершенно беспомощный, и отключать его как-то… не по-мужски.

– И все же, Джонни, однажды, рано ли, поздно, тебе придется дать ему бой, – негромко возразила Сара Белл, – а пока он полужив, за тобой преимущество, так что сейчас самое время. Возможно, и уцелеешь.

Отвернувшись, она поглубже спрятала озябшие руки в карманы пальто и быстрым шагом двинулась прочь.

Джонни, помрачнев, закурил и прислонился спиной к стене. Конечно, жена кругом права: в прямом, физическом противоборстве один на один полуживой живому не соперник, однако столкновения он откровенно побаивался, так как с детских лет благоговел перед Луи, заправлявшим перевозками по маршруту 3–4, всем коммерческим сообщением «Земля – Марс», будто страстный ракетомоделист, движущий миниатюры по доске из папье-маше в собственном подвале. К семидесяти годам, к моменту смерти, старик – через «Вильгельмина Секьюритиз» – контролировал около сотни как-либо связанных, а то и вовсе не связанных с перевозками отраслей промышленности на обеих планетах. На сегодняшний день стоимость его сети просто не поддавалась подсчетам даже в целях налогообложения: если уж начистоту, попытки оценить ее могли крайне скверно закончиться и для государственных налоговых инспекторов.

«Все дело в дочках, – подумал Джонни. – Если бы не они, не их школа там, в Оклахоме…»

Не будь он человеком семейным – о’кей, сцепился бы даже с самим Луи, однако… однако сейчас главнее всего дочери, две его малышки, и, конечно же, Сара Белл.

«О них думаю, не о себе».

С этой мыслью Джонни и продолжил дожидаться, когда же ему наконец представится возможность заняться телом, покоящимся в саркофаге, согласно подробным указаниям старика.

«Так, прикинем. Полужизни ему, вероятно, отпущено где-нибудь с год, и разделит он этот срок рационально, составит план – примерно так же, как бюджет будущего финансового года. Пару десятилетий будет прихватывать время от времени по месяцу, ближе к концу, к угасанию – по недельке, а далее – всего по деньку».

А затем, под конец, старина Луи начнет возвращаться к живущим не более чем на пару часов. Сигнал ослабнет, неяркие искорки электричества в замороженных клетках мозга потускнеют, умерят прыть… голос из динамиков усилителя зазвучит тише, тише, а там… Безмолвие. Гробовая тишина. Вот только дожидаться этого придется ни много ни мало двадцать пять лет. Окончательно мозг старика одряхлеет, увянет не раньше 2100-го.