Особый приказ

— Ты дворянский сын, — припечатывает Страхов. — Мне, сыну князя, невместно сидеть рядом с тобой. Не смотри на остальных — они колдуны Корпуса. А тебе невместно.

Страхов поворачивает голову и ставит чарку на стол.

— Мне невместно обсуждать распоряжение наших командиров, которые рассадили нас за столы именно так. Нести чушь мне тоже невместно. Вот и все.

Петров секунду поиграл желваками. Он хотел было что-то возразить, но промолчал. После отповеди Страхова разговор перестал клеиться.

* * *

— И все же, что на него нашло? — уточняет Умов вечером, когда они собираются за шахматами.

Все сразу понимают, что речь идет про слова Петрова и переглядываются.

— Он просто не понимает, — медленно говорит Страхов. Он размышляет пару секунд перед тем, как продолжить. — За стенами крепостей другой закон. Здесь братство тех, кто пошел по пути, основанному кесарем небесным. Так нам говорили еще в детстве, но не все это восприняли достаточно серьезно.

— Однако тягловые действительно почти всегда слабее нас, — пожал плечами Волков.

— Было бы странно видеть что-то иное, — развел руками Страхов. — Из нас делают оружие, такое же, как сабли или пищали. Что удивительного в том, что из тех, кто родился в семьях воинов, получается лучшее оружие?

— Твоя правда.

Страхов много и часто размышляет. То, что другие принимают на веру, он тщательно осмысливает и раскладывает по полочкам. Пока они играют дальше, Умов время от времени отвлекается. Есть такое у Страхова — даже если ты с ним не согласен, все равно задумываешься над его словами. Сам ты станешь оружием или все-таки оружие — это только твоя магия?

Эта мысль не оставляет его и на следующее утро. После занятий, в отведенное для самоподготовки время, Умов идет в библиотеку, но просит не учебные пособия, а труды историков. Он с детства изучал историю Рутении и Корпуса, но за пройденным набором фактов и уже сделанными выводами должно скрываться что-то еще. То, что даст ответ на его вопрос.

В чем же суть служения?

Он знает многое о его важности, знает то, что он должен делать и то, во имя чего он будет служить трону и Корпусу. Он успел многое осмыслить. Но о том, как свести воедино все эти вещи и выразить одной емкой фразой все то, что делает Корпус со своими учениками, он задумался впервые. Страхов уже нашел для себя ответ. Они все превратятся в живое оружие. Но так уж ли он прав? В книге Основания Иван на первой же странице находит слова, которые они заучивали наизусть после испытаний силы.

«Два качества Я желаю видеть в тех, кто ступит на Мой путь. Огонь познания и железная воля. Их одних недостаточно, но без них не бывает волшебников». У оружия нет жажды знания. Или все-таки есть? Иван поднял взгляд. Чернова сидела спиной к нему и переписывала какой-то труд. Одна книга лежала перед ней на столе, еще одна плавала в воздухе. Иван потер подбородок. Вот уж кто похож на живое оружие, так это Чернова с ее холодным перфекционизмом. Но и знания она впитывает, как губка: Умов уже знал, что она уйдет из библиотеки только с отбоем.

Противоречие? Может быть. Но Иван решился хотя бы попробовать понять — почему Корпус был устроен так, а не иначе. От этой мысли он на мгновение холодеет. А кто он, собственно, такой, чтобы судить о сути пути, основанного божеством, самостоятельно, даже не спрашивая старших? И если даже этот замысел откроется перед ним во весь рост — что он будет делать с этим знанием? Но, чуть подумав, Умов решает, что прийти только за готовым ответом, даже не пытаясь найти его самому — не лучшая идея.

Но Страхов знает что-то такое, чего не знает Умов. Иван не может с ним согласиться, но и нормально поспорить у него тоже не выходит. Рутенийская история вся состоит из частых, опустошительных и жестоких войн. И нет такой войны, где не сражались бы маги Корпуса. Но и служилое сословие ведет себя точно так же, а дворяне и бояре не становятся живым оружием. А боевое обучение магов начинается еще и позже, чем у остальных служилых людей. Умов остается с ощущением, что война будет одной из важнейших частей его жизни — но не единственной.

Через два дня он откладывает свои изыскания в долгий ящик. К деду Сидору прибывает подкрепление.

Первый раз они видят нового учителя ранним, свежим утром на плацу. Высокий худой человек прохаживается перед ними, заложив одну руку за спину. Бороды у него нет. Он поворачивается рядом с Умовым, и Иван поражается бесстрастному змеиному взгляду: даже у деда Сидора в глазах больше теплоты.

— Я буду заниматься вашей боевой подготовкой, — говорит он бесцветным, негромким голосом, от одного звука которого кажется, что у этого человека ноет зуб. — Меня зовут Фома Загадкин. Мы будем изучать способы одиночного и группового боя. Вам это понятно?

— Так точно!!! — орет две шеренги парней и девушек.