Остаюсь с тобой

В конце второго дня, когда Алесич, переодевшись в бытовке, направился в свой вагончик, его перехватил мастер.

— Хочу с вами посоветоваться, Иван Андреевич. — Он завел Алесича в свой вагончик, пригласил сесть, сам сел напротив, улыбнулся: — Говорят, в лесу опят много.

— А не рано?

— Хе!.. Они в этом году летом появлялись. Сам резал. Однажды полный рюкзак принес. Катя такой суп нам сварила… Однако я больше люблю зеленки. В том леске, что за шоссе, их осенью хоть косой коси. В прошлом году с женой целую выварку насолили. Они как раз начнутся, когда мы закончим бурить… Вы любите ходить по грибы?

— Когда-то ходил, — пожал плечами Алесич, не понимая, куда клонит мастер.

— Я сразу, как кончим бурить, беру отпуск — и по грибы. Ради грибов каждую осень иду в отпуск. Мне не надо ни моря, ни гор — грибы! А какой воздух в лесу! Чистота, тишина… Вы хоть и недавно у нас, не заработали еще отпуска, но могу вам его оформить. Поживете у матери, походите за грибами. Свои дела решите. Ждать отпуска недолго, может, с неделю. Не больше. Через месяц поедем вместе на новую буровую. Разве плохая у нас бригада? С такими молодцами…

— Вы видели мое заявление? — спросил Алесич.

— Что заявление? Заявление — бумажка… Я, Андреевич, серьезно. Вы прирожденный буровик. Я присматривался к вам. Золотые руки. И голова. Не хочется отпускать вас. Честно. Вы не то что умеете работать, вы работаете так, что стоял бы и любовался вами. С вдохновением работаете. Да что говорить? Вы же с первого дня работаете так, как будто всю жизнь на буровой. Я думал приставить вас к бурильщику, чтобы вы учились новой специальности, а тут вы с заявлением… Не понимаю… Вы не старый человек. Здесь у вас перспектива. Бурильщиком станете, потом мастером. Через пару лет, уверен. За это время я вас пропущу через все специальности. Мастер — это вам не лишь бы что. Главная фигура. Человеку наша профессия дает все. Моральные и материальные радости. В полной мере. Что еще надо? Только не ленись, старайся. Депутатом выберут, орденов навешают. Где вы еще такое найдете? А заработок? Вы же много где работали, сами говорили. Уверен, нигде столько не зарабатывали, как здесь. Так?

— Так, — вздохнул Алесич.

— Потом будет еще больше. Нам никто не запрещает и по две нормы давать. Наоборот, еще похвалят. А с вашими способностями… Все время вы бобылем не будете жить. А для семьи хороший заработок — это все. Раньше, когда я был рядовым рабочим, моя половина часто ворчала. А теперь, когда прихожу домой, не знает, где посадить, как лучше накормить. И сама барыней стала. На курсы шоферов бегает, легковушку ей покупай. Ходит задрав нос, как жена министра какого-нибудь, честное слово. Вот что такое мастер-буровик. — И неожиданно по-мальчишески заливисто рассмеялся: — И еще заметь, работаем не в дымном цеху, на свежем воздухе. Посмотри на наших. Все как Муромцы. Здоровые, краснощекие. Бледнолицых нет… Шутки шутками, а если говорить серьезно, лучшей профессии, чем наша, нет и не будет. Скажи, что не так, Андреевич.

— Да так, — согласился Алесич.

Рослик прицелился на Алесича прищуренными глазами, стараясь угадать, что у того на душе.

— Может, не передавать ваше заявление в контору? Задержать?

— Можно не передавать. Сам завезу.

— Я думал, что убедил вас, — разочарованно сказал Рослик.

— Убедили. Но остаться не могу.

— Вам деньги не нужны?

— Бывает, Юрьевич, что ничего не нужно.

— Иван Андреевич, можно спросить еще…

— Пожалуйста.

— Неужели из-за нее? Стоит ли она того, чтобы из-за нее бросать работу? Вы об этом не думали?

Алесич поднялся.

— Если у вас все, я пойду? Заявление сам отвезу. Завтра буду в конторе.

— Жаль, что мы не поняли друг друга. — Рослик протянул Алесичу его заявление. — Давайте, Андреевич, договоримся так. Если у вас этот туман или наваждение, не знаю, как сказать, пройдет, буду рад видеть вас на буровой.

— Спасибо! — Алесич взял заявление и вышел.

Получив в управлении буровых работ расчет, узнав в отделе кадров, что Катя действительно уволилась, хотя ее и уговаривали остаться, Алесич вышел на центральную улицу городка. Он шел по тротуару и внимательно присматривался к встречным женщинам. Старался разглядеть и тех, что шли по противоположной стороне улицы. С того самого момента, как он слез с вахтенного автобуса, его не покидало ощущение, что Катя где-то здесь, в этом городе, может, даже на этой улице. Он идет. И она идет, ему навстречу. Или стоит где-нибудь на автобусной остановке. Стоит и ждет. Его ждет, Алесича.