Остановившиеся часы

Тонго пошел вперед, но остановился, заметив, что Асташев не торопится.

— Чего ты, Серега? — голос у Тонго был какой-то надломленный.

— Сейчас…

Асташев медленно двинулся к калитке, чувствуя, что из темноты за ними следят глаза Стрекота. Что-то было не так, но он не мог понять: что именно? Уже у калитки, резко обернулся, вглядываясь в очертания дома. Ничего разглядеть было, конечно, нельзя. Внезапно каким-то шестым чувством он угадал, что там, в темноте, еще кто-то, еще кто-то, о ком знал Стрекот. Уже позже, обдумывая события этого вечера, Асташев осознал, что интуиция не подвела его и, вообще, очень помогла ему.

Они шли в поселок знакомой дорогой, и Асташев как бы невзначай спросил Тонго:

— Слушай, а кого сегодня ждал Стрекот?

— Никого… — ответил Тонго подчеркнуто безразлично, но ощущение некой игры, игры краплеными картами, которую вели с ним Стрекот и Тонго, росло с каждой минутой. Асташев вдруг понял, что Тонго не так уж и пьян, быть может. Но причины всего этого уловить было нельзя. По крайней мере, тогда.

Когда они подошли к частному дому, где по ночам старуха продавала водку, Асташев, пересчитывая деньги, как бы удивленно вскрикнул:

— Смотри! На этой пятерке — кровь…

— Да ну?.. — недоверчиво протянул Тонго, оборачиваясь к нему.

— Да вот, смотри сам. — Асташев поднял руку с пятеркой, обращая ее к свету уличного фонаря.

Тонго смотрел на его руку, щурясь от света, потом потянулся было, чтоб взять купюру, но вдруг передумал, потеряв интерес, безразлично бросил:

— Порезался, может где?.. Бывает…

В то мгновение Асташев телепатически ощущал, что Тонго знает куда больше, чем показывает, вообще, существует нечто, о чем его не ставят в известность ни Стрекот, ни Тонго и никто другой из этой компании. Но брать Тонго за грудки было бесполезно, он бы ни за что не раскололся. Они подошли к забору старушки-бутлегерши, Тонго позвал собаку, которая его хорошо знала. А вскоре на зов вышла и сама старушка. Они купили водки и хлеба, расплатившись как обычно по ночам двойной ценой. Когда возвращались назад, Тонго предложил выпить, Асташев не отказался. Нашли укромное местечко, открыли одну из бутылок, нарезали хлеба. У Тонго с собой всегда была финка с нарезной ручкой.

— Красивая у тебя пика, — заметил Асташев, как будто только сейчас обратил на это внимание. В свете уличных фонарей ее лезвие холодно и опасно посверкивало. Только в эту минуту Асташев сообразил, что игра вокруг него принимает серьезный оборот. Но он по-прежнему не понимал, в чем дело.

Бутылку опорожнили быстро. Асташев как мог старался не сильно опьянеть. А Тонго, похоже, захмелел не на шутку. Начал бормотать что-то опять про своего брата и про «орешек» в голове. Когда уже подходили к дачам, Тонго шатаясь, споткнулся и упал, выругавшись матом. Асташев поднял его и усадил на подвернувшуюся корягу.

— Серый… клянусь… не могу идти, посижу тут…

Тонго склонил голову на колени и отключился.

Асташев пробовал растормошить его, но безуспешно. Тонго пьяно отмахивался руками, бормоча бессвязно, как человек, находящийся в состоянии сильного опьянения. Что было делать? Асташев чувствовал, что самое лучшее — уйти домой. Но бросить Тонго не решился. Мало ли что? Завтра Стрекот мог спросить с него… Стрекот… Навязчивая мысль о том, что Стрекот о чем-то не договаривает — не давала покоя. Идти туда одному? В конце концов Асташев принял соломоново решение. Подобраться к даче незаметно и посмотреть, что и как? Захватив сумку с водкой, он двинулся к дому…

На дачке было тихо. Асташев оставил сумку у забора, а сам перелез через него и бесшумно приблизился к домику. Неожиданно он услышал крик, потом глухие удары, сдавленное восклицанье. Что там еще? Возня продолжалась несколько секунд. Затем все стихло. Асташев замер, пригнувшись к земле. Кто-то ходил по деревянному полу домика, скрипнула входная дверь. Человек вышел из дома, некоторое время стоял, как будто прислушивался к звукам, доносившимся со стороны поселка. Чиркнула спичка. При свете маленького пламени Асташев узнал Стрекота. А где же второй? Закурив, Стрекот походил перед домом и снова вошел внутрь. Более не раздумывая, Асташев выбрался из сада. Оставив сумку у забора, он быстро вернулся к тому месту, где оставил Тонго… Еще за несколько метров почувствовал неладное. Разглядывая в темноте очертания коряги, он не видел своего приятеля. Подойдя ближе, прикусил губу. Тонго исчез…

— О чем задумался, Сережка? — спросила Таня, выведя его из состояния задумчивости.

— Да так…

Обрывки воспоминаний, как палая листва, разворошенная ветром, кружились, увлекаемые куда-то в темноту, туда, откуда уже нет возврата назад…