Остановившиеся часы

— Разве? — тут уж Асташев не смог удержаться, чтобы не попытаться легко поиронизировать. — Извини, Мари, я, наверное, не выспался… Твой приезд… я не знаю, как к этому относиться…… Ты не предупредила…

— Как и ты, — парировала Мари. — Или у тебя другая точка зрения?

— Дело не в этом… — Асташев чуть нахмурился. — Не все получается так, как мы хотим.

— Почти Вольтер, — рассмеялась Мари. — Кстати, хочешь чего-нибудь выпить?

— Выпить? — он посмотрел на нее так, как будто до него не вполне дошел смысл фразы. — У тебя есть выпивка?

— Ты точно мне не веришь?.. — продолжала насмешливо улыбаться женщина. — Там в прихожей осталась моя сумка… Честное слово, замучилась тащить ее сюда. Может, сходишь, принесешь?

— Конечно, — с готовностью ответил Асташев, направляясь к двери. Он чувствовал, что раздражение внутри нарастает со страшной силой. Он не знал только: кто вызывает большее раздражение — он сам или Мари?

В прихожей Асташев столкнулся с Петром Александровичем.

— Проснулся, Сережа? — Петр Александрович выглядел помятым, но глаза смотрели живо, с интересом.

— Там ко мне приехали… — начал объяснять Асташев. — Может, сообразим чего-нибудь, Петр Александрович?

— Видел, видел в окно, — кивнул Петр Александрович. — Но выйти не успел…

Успевший разобраться в своем родственнике, Асташев по тону голоса понял, что тот и не думал встречать гостью, хотел подождать немного. Зачем? Это был вопрос другого порядка. Неужели он мог что-то знать об их отношениях с Оксаной? Это казалось маловероятным, но все-таки было возможно.

Асташев вышел в прихожую, сразу заметив большую дорожную сумку, брошенную почти у самого порога. Взяв сумку, он вернулся назад, чувствуя ее тяжесть в руке.

— Как ты донесла ее?

— Приходится быть сильной, когда рядом нет мужчины. Подтекст ее фразы снова подействовал раздражающе. Он чувствовал, что еще немного и он может сорваться. А этого делать было нельзя. Никак нельзя.

— Петр Александрович, соберем чего-нибудь на стол? — он повернулся к мужчине, доставая из сумки одну за другой две бутылки армянского коньяка, несколько банок рыбных консервов, нарезку семги, банку «Нескафе», кусок сыра. — А чего же? — отозвался с легким возбуждением в голосе Петр Александрович, глядя на коньяк и закуску. Близость выпивки и отсутствие жены заметно воодушевили его. — Это мы мигом. Я помидоров там, огурчиков малосольных…… Сядем во дворе…… Мигом…

Он ушел. Мари принялась раскладывать свои вещи, деловито, спокойно, как будто давно уже привыкла к этому дому.

— Я пойду… помогу ему… — сказал Асташев, забрав бутылки коньяка и нарезку семги.

— Конечно помоги, — Марина не смотрела в его сторону, продолжая заниматься своим делом как ни в чем не бывало. Уходя, Асташев подумал, что она намеренно ведет себя таким образом, подчеркивая собственную независимость и видимое равнодушие к проблемам любовника (если таковые имелись).

На стол собрали быстро. Асташев уже откупоривал бутылку, когда из дома вышла Мари, переменившая одежду. Теперь на ней белые шорты и синеватая с отливом безрукавка.

Разлив коньяк по рюмкам, Асташев помедлил немного, ему почему-то стало казаться, что все происходит в какой-то нелепой последовательности, имея в виду, конечно, не только сегодняшний день, а события, происшедшие со дня его приезда сюда. По идее, этот стол мог быть накрыт еще тогда и Мари должна была присутствовать при этом. Да, да. И тогда это имело смысл. Сейчас же…

— Ну что ж, с приездом, Марина, — он поднял рюмку, по очереди чокнувшись с Петром Александровичем и Мари.

Коньяк, безусловно, был хорош. После второй рюмки, как это частенько бывает, угол зрения на ситуацию начал слегка меняться. Марина, разумеется, имела право приехать сюда. И к ней не должно быть никаких претензий. Никаких. Но почему же ему кажется, что все не так-то просто? — У вас здесь замечательно, Петр Александрович, — заметила Мари, проливая бальзам на душу захмелевшего хозяина. — В провинции можно найти вещи, абсолютно нетронутые…

— Да, да, — кивал Петр Александрович, не понимая, о чем идет речь, но сильно не вдаваясь в тему. Первая бутылке ушла и потихоньку принялись за вторую.

— Чем он занимается здесь? — чуть повышая голос, вещал Петр Александрович, не замечая в вопросе женщины никакого скрытого подтекста. — Известно, чем… Чем могут заниматься мужчины в отпуску…

Асташев, несмотря на хмель, невольно напрягся, решив, что дядя Петя допустит промах.

Но тот говорил совсем о другом. О речке, о рыбалке, о прекрасной погоде…

— С кем же он рыбачил? С вами?

— Да нет, — махнул рукой Петр Александрович, накалывая вилкой тонкий кусочек семги. — Я не рыбак. Нашлись тут……

— А со мной он не рыбачил, — продолжала гнуть свою линию Мари. Иногда Асташеву казалось, что ей многое известно. Откуда? Бог знает… Но ей, видимо, доставляло истинное удовольствие, разложить по полочкам его существование здесь. Препарировать, так сказать, снизу доверху.

— А разве ты хотела рыбачить? — удивленно заметил Асташев.

— А как же? Помнишь, папа приглашал нас на рыбалку в Калужскую область?.. Ты отказался, объявив, что не рыбак. Неужели забыл?