Остановившиеся часы

Как-то утром, залежавшись в постели, услышал легкие шаги за стенкой. Пульс участился. Ведь шаги вдруг напомнили о совсем другом времени, о московской осени, когда жизнь тоже перевернулась без всякого предварительного намека, ты ждешь чего-то известного тебе, но приходит другое, о котором никогда не подозревал… оно имеет черты чего-то постороннего, может быть, замечено у кого-то из знакомых, оно чужое, не твое и никогда не могло бы стать твоим…… Но это — зыбкая иллюзия. Женщина появляется в твоей жнзми тогда, когда ты меньше всего этого ждешь. Бывшая жена где-то в Чехии, Асташев ушел с головой в работу, временами, когда совсем уж невмоготу, выбирался куда-нибудь посидеть. Новые кафешки росли на каждом углу, как грибы после дождя. В одном из них он случайно встретил Мари…… Они оказались за соседними столиками, он оказал ей какую-то мелкую услугу, они разговорились, потом выяснилось, что она его узнала, видела на какой-то вечеринке, подробности которой он вспоминал с трудом. Это было не удивительно. Он тогда прилично набрался, а она в деликатной шутливой форме напомнила… с ней сидела подруга, они кого-то ждали, кого-то, кто так и не появился. Стечение обстоятельств помогло им. Она тогда тоже осталась одна, расставшись со своим мужем, который работал в прокуратуре. Эту деталь он частенько потом вспоминал, когда Мари удивляла его хорошей памятью или редкими наблюдениями (у мужа, что ли, научилась?). Они встречались поначалу не чаще одного раза в неделю. Потом больше. Возникла привязанность, но сих пор Асташева не оставляла засевшая где-то глубоко внутри мысль: а не повторяет ли он уже пройденный путь? Конечно, Мари и Катя были не очень-то похожи, во многом натуры их рознились, но что-то всегда подзуживало — ты рискуешь опять остаться один на один с придуманной реальностью. Придуманной — кем? Им самим, или Мари? Он не знал ответа…… И сейчас, услышав шаги, как будто почувствовал прикосновение иной реальности, существующей вопреки его желанию.

— Ты здесь? — голос Мари, далекий, похожий на голос актрисы на экране, когда сидишь один в полупустом зале, борясь с самим собой — скучный сюжет не увлекает, но идти некуда. Приходится сидеть до конца. Финал истории — нечто предсказуемое. Но ведь для иных и предсказуемость — благо.

Асташев приподнялся на локтях, разглядывая женщину, вошедшую в комнату. Мари была в джинсовой юбке и белой рубашке с длинными рукавами. На лице — отсутствие косметики. Когда она так делала, то становилась чем-то немного похожей на выпускницу школы.

— Здравствуй… — он улыбнулся, отбрасывая одеяло. — Извини, что-то заспался…

— Да, долго спишь, дорогой, — поддержала она его. — Хотя и поезд пришел рано.

Он одевался под ее изучающим взглядом. Неожиданный приезд смутил его. Во всем этом было что-то, не свойственное ей. При всей ее склонности к импровизации, розыгрышам и внезапным переходам от веселья к приступам апатии — она никогда намеренно не укорачивала дистанцию между ними. Они были любовниками — это накладывало известные условности, но дальше этого дело не шло. Может быть, только в последнее время… Но окончательное решение еще не было принято. Поэтому она по всем правилам хорошо знакомой ей игры должна была оставаться в рамках прежней роли.

— Как ты меня разыскала? — он был удивлен и нисколько не скрывал этого. — Я оставлял тебе адрес?

— Ты забыл, что я была замужем за следователем, — усмехнулась Мари, присев на стул и продолжая внимательно рассматривать его, как будто ей стали заметны перемены, происшедшие с ним за это время, и она пыталась оценить — насколько это серьезно?

— Нет, в самом деле, я… — Асташев потряс головой, вдруг подумав, что не стоит переигрывать, особенно с Мари. Она-то хорошо чувствует любую недоговоренность, тем более фальшь.

— А здесь очень мило, — заметила Мари, оглядывая комнату взглядом женщины, привыкшей бывать совсем в других местах.

— Ты кого-нибудь встретила?

— Нет, никого, — с улыбкой ответила Мари, всем видом показывая, что его поиск вслепую мало что даст. — К счастью, тут нет собаки, я легко открыла калитку…

— Петр Александрович должен быть дома… — проговорил Асташев, выглянув в окно. Сейчас он окончательно понял, что ему необходим костыль, некая опора, которая помогла бы переправиться без помех через поток, разделивший их. Он не был силен в искусстве лжи, а тут вдобавок случай, когда умение — бессильно. Он ощутил сильный приступ апатии. Это было неожиданно. Как будто кто-то невидимый схватил его за горло, а ему вдруг стало все равно.

— Это твой дядя?

— В каком-то смысле — да. Его жена — сестра моей матери.

— Ну да, ты же говорил.

«Почему меня не удивляет этот странный разговор? — думал Асташев. — Почему?»

— Что-нибудь случилось, Сергей? — наконец спросила она.

— А что должно было случиться? — он повернулся к ней, их глаза встретились. Он отчетливо видел, что она отнюдь не обвиняет его. Напротив. В ее взгляде было участие.

— Я не знаю — что, — проговорила Мари. — У меня ощущение, что ты чего-то боишься?