Остенландия

несколько мгновений. Вот сейчас он сожмет ее в объятьях, и все станет на свои места, она

увидит человека под маской актера. Увидит, хорошо ли толстые двери дома эпохи

Регентства скрывают настоящие страсти! Но он стоял, слегка улыбаясь, потом сказал:

– Я лишь хотел еще раз увидеть ваши глаза. Каким-то образом теперь мои глаза глядят на

мир совсем иначе. Что-то меняется, вам не кажется?

Он взял ее руку, потом поцеловал ее ладонь.

Потом приоткрыл дверь, выглянул наружу для надежности, и через секунду дверь за ним

закрылась. Беспокоясь, удастся ли ему ускользнуть незамеченным, она прильнула глазом к

дырочке для ключа. Ничего не видно! Но вдруг через отверстие она увидела его лицо по

другую сторону двери, увидела его глаза.

– Мисс Эрствайл, – прошептал он.

– Что, мистер Нобли? – запинаясь, отозвалась она.

– Завтра вечером на балу, могу ли я рассчитывать на два первых танца с вами?

– Да, мистер Нобли, – задыхаясь от смеха и неудобства позы, прошептала она своему ви-

за-дверью-ви.

– Значит, до завтра, – подтвердил он, и исчез из поля зрения.

Если бы это происходило в действительности! У нее колотилось сердце, и пылали щеки.

Но все равно, призналась она своему портрету:

– Если такова и есть прописанная терапия – разве это не прекраснейшее на свете

лекарство?

18

Парень после бойфренда №12. Джейк Зайгер,

тридцати с чем-то лет.

Однажды, в ту эпоху, когда они с Тэдом еще не расстались, Джейн спустилась вниз, к

почтовым ящикам. И вот, пока она извлекала свою почту из прорези, Джейк, парень

из 302-й, открывая свой соседний ящичек, словно ненароком коснулся ее пальцев.

– Привет! Как там твой пес?

– Уже лучше. Сказали, наверное, какую-то гадость слопал.

– Вот и слава Богу, да? – он потрясающе улыбался, у нее ноги стали такими

ватными, словно от первого в жизни поцелуя.

Он ушел, а она все стояла, пережевывая глупую мысль – он мог бы совратить ее в два

счета – ни шанса устоять. Потом пожаловалась на него комнатным растениям…

вот вроде и все.

А через несколько недель между ней и Тэдом все было кончено.

Тогда она вспомнила ту встречу, то странное ощущение, и ей подумалось, что

теперь незачем возражать, если ее решит совратить такой парень.

И вот наутро, с трудом выждав до десяти часов, с бьющимся от тайной надежды

сердцем она пересекла холл, и подошла к двери с номером 302.

Всклоченная после сна голова появилась в приоткрытой двери.

– Привет, Джейк, у тебя, кажется, тоже есть ролики, может, пойдем покатаемся в

парке…

– Ради этого ты и разбудила меня в такую-то рань?

И, захлопнув дверь, он надо думать уполз обратно в койку.

День двадцатый

Бальное платье Джейн было белоснежным, словно подвенечный наряд. Кружева и оборки,

маленькие жемчужинки по краю лифа и по подолу, низкий вырез, пышные рукава

фонариком. И еще длинные перчатки, жемчуга на шее, а прическу скрепляют крохотные

белые бутончики. На лице изысканные достижения макияжа века двадцать первого.

Ею занималась другая горничная, не эта тупица Матильда.

Закончив, она отошла, оглядела Джейн придирчивым взглядом и воскликнула:

– Вот это да!

Очень многообещающее заключение.

Джейн с высоты лестничной площадки быстро оглядела людской водоворот. Большей

частью незнакомые джентльмены, в классных черно-белых костюмах. Дамы в

белоснежных воздушных нарядах, подхватив шлейфы, улыбаясь, оживленными

ручейками перемещались между черными фигурами мужчин и освещенными

бесчисленными канделябрами колоннами. Очень похоже на дамскую комнату в Лас-

Вегасе, переполненную вечно спешащими невестами – подумалось ей.

Тут она удивленно узнала под маской кое-кого из блистательных гостей вчерашних лакеев

и садовников. Другие же слишком смахивали на студентов, или на второстепенных

актеров, которым здорово не помешают несколько лишних банкнот в кармане – их