Осторожно, двери открываются

– Привет, дружок. Ты кто? – спросил женский голос у меня за спиной.

Я обернулась. Рядом стояла женщина лет сорока с красиво уложенными темными волосами, в которых была одна седая прядь. Мне понравился ее наряд: черный пиджак и длинная ярко-красная шерстяная юбка. Такими я воображала преподавательниц в крутых университетах.

– Здравствуйте. Извините, – пробормотала я.

– Извиняться не надо. Так кто ты?

– Никто, – сказал Антон, который как раз вышел из-за двери. – Не обращай внимания.

Его ответ женщину рассердил.

– Антон, – начала она, и, если бы у него был хвост, он бы его поджал. – Ты, я смотрю, одичал. Здесь любой может чувствовать себя как дома. Или я что-то путаю?

Он был выше ее почти на две головы, но поник, как провинившийся школьник. Я сохранила почтительное выражение лица, а сама зло порадовалась, что кто-то отделал этого сноба.

– Стража – островок порядка среди хаоса, – сказала женщина, сверля Антона орлиным взором. – Кто попало тут не оказывается. И пока гости здесь, они под защитой этого порядка. Даже те, кто приходит только на вручение артефактов. А у тебя человек ходит с порезанной рукой, не стыдно?

Как же приятно, когда к тебе проявят заботу! Я посмотрела на свою ладонь, о которой подзабыла за шквалом событий. Боль уже притупилась, но царапина казалась темной, неприятно воспаленной. Антону, конечно, стыдно не было, и я начала баюкать руку, всячески показывая, как она болит. Женщина посмотрела на меня с мягкой насмешкой.

– Я Белла, – сказала она. – Родители были фанатами Беллы Ахмадулиной.

Интересно, кто это… Белла, к счастью, экзамен мне устраивать не стала, просто сделала нам с Антоном знак идти за ней. Ну надо же, туфли на каблуке – как она в них подобралась ко мне так тихо? Я прониклась уважением. Ходить на каблуках целый день – это шик.

– Павел Сергеевич велел ей сидеть тихо, – пробормотал Антон. – Она тут только на день, не расспрашивай ее ни о чем.

Но он лепетал так неубедительно, что я сразу поняла: и правда, одичал. Ясный уверенный голос Беллы пресек его бормотание, как росчерк маркера перечеркивает ошибочный ответ в тесте:

– Если Паше она нужна, здоровой она лучше с этим справится, нет? – Она притормозила и оглядела меня. – Здоровой и чистой.

Я в ужасе подумала, что мылась в последний раз накануне утром, а сколько всего произошло с тех пор! Как и Антон, пуховик я не снимала со вчерашнего дня.

Мы поднялись по ажурной лесенке, прошли холодной галереей, пару раз свернули – и оказались в помещении, которое в очередной раз заставило меня присвистнуть.

Это был просторный зал со сводчатым потолком, как в готическом соборе. Пол был выложен чуть потертой серо-желтой плиткой, – наверное, по ней ходили сотни тысяч ног. Вдоль стены тянулись исполинские шкафы из темного дерева, их словно встроили в ниши, оставшиеся от бывших дверей или окон. В остальном это был типичный офис: много столов, стулья на колесиках, кое-где даже устаревшие компьютеры. Белла усадила меня на один из стульев, и все обитатели зала развернулись ко мне. Их было человек десять, и по страдающему лицу Антона стало ясно: он надеялся, что они меня не заметят.

Конечно, они заметили.

– Доброе утро, – скромно сказала я. – Я Таня.

– И разговаривать с ней запрещено, – тоном школьного ябеды сообщил Антон. – Не обращайте внимания, она тут ненадолго.

Он завалился на один из стульев, который протяжно заскрипел под его двухметровой тушей, и положил ноги на стол. Судя по грязным следам на столе, делал он так не впервые.

Белла отошла и вернулась с аптечкой, полотенцем и стопкой одежды.

– Можешь оставить тут куртку, – сказала она. – Я покажу, где душ.

– Если зазвонит почталлион, уеду без тебя, – встрял Антон.

Я заколебалась, но желание вымыться победило. К счастью, Белла меня ни о чем не расспрашивала и молча повела на этаж выше. Лестница здесь была куда скромнее, а потолки ниже. В коридоре, где мы оказались, ничто не поражало воображение, но мне тут все равно понравилось. Мягкая ковровая дорожка, несколько диванчиков между дверей, как в коридорах частной поликлиники, зеленые двери. На одной из них был изображен значок женского душа, и Белла, вручив мне одежду, чинно уселась на диван.

– Шампунь, дезодорант – там все есть, бери что хочешь.

Вот это гостеприимство! Учись, Антон. Я с тихим «спасибо» скользнула за дверь – и остановилась. Даже здесь красиво! На стене было два окна с витражными стеклами, и свет, падавший через них, делал выложенную белой плиткой душевую сине-зелено-розовой. Я сбросила одежду и радостно встала под душ. Шампунь и гель для душа пахли чем-то новогодним: апельсинами, хвоей, корицей. Как же, наверное, приятно работать тут каждый день.

На деревянной скамейке у окна лежал фен. Я завернулась в полотенце и высушила волосы, разбирая пряди руками. Осмотрев одежду, которую дала мне Белла, я обнаружила, что она тактично спрятала внутри сложенной блузки чистые трусики – кружевные и слишком броские, но я даже от этого пришла в восторг. Я так устала быть собой, что побыть до завтра кем-то другим будет шикарно.