Осторожно, двери открываются

– «Весь ты сыгранный на шарманке, отразившийся весь в Фонтанке, с ледоходом уплывший весь», – пробормотал Антон, лихо сворачивая на светофоре, хотя красный свет уже зажегся. – Про Питер вообще много писали. А что, в вашем городишке историю строительства Петербурга не проходят?

Опять этот снобизм!

– В каждом городе курс по архитектуре только из ваших зданий и состоит, больше заняться нечем.

– Ну а что? По ним же правда можно все стили проходить. Спорим, я не учусь, но и то больше тебя разбираюсь.

– Конечно, ты же всю жизнь по одному району болтаешься. Тут и пингвин бы все ордеры колонн выучил.

В общем, беседа зашла в тупик, мы оба надулись и помалкивали до места назначения.

Оно оказалось симпатичным, но не особенно впечатляющим, видела я в этом городе уголки и получше. Интересно, что Антону может здесь нравиться? На крохотную площадь выходил фасад пышного здания, – конечно, желто-белого, – с крышей как у пряничной избушки. Старенькая надпись на фасаде гласила, что это мемориал героям обороны полуострова Ханко. Перед зданием на постаменте стояла большая каменная ваза, похожая на сервировочное блюдо для торта. В общем-то, все.

– Какая большая ваза, – вежливо сказала я, потому что Антон смотрел на нее с глубоким чувством.

– Это фонтан, просто он никогда не работает. Бродский как раз про него то стихотворение написал.

Антон глянул на меня, ожидая слов «Ну конечно, то самое стихотворение, помню его наизусть!». Я смутно помнила, что Бродский – это какой-то советский поэт, но в остальном… Антон, кажется, повернут на стихах, у него на каждый случай из них какая-нибудь цитата, но я-то за что страдаю!

– С какой стати я должна знать! – вспыхнула я.

И Антон прочел – негромко, без дурацкого пафоса, мне даже понравилось его слушать.

Здесь должен быть фонтан, но он не бьет.
Однако сырость северная наша
освобождает власти от забот,
и жажды не испытывает чаша.
Нормальный дождь, обещанный в четверг…

И тут он сам себя прервал.

– Ну, и так далее. – Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но передумал. – Вот.

– Мы ради этого сюда ехали? Не темни. Уверена, тут у тебя была какая-нибудь история: с девушкой целовался или ждал ее с букетом, а она его выкинула в фонтан.

Антон усмехнулся, но как-то невесело.

– Нет. Да, история есть, просто… Мама устраивала для меня городские квесты с загадками, чтобы я изучал наш район. Я мечтал быть стражем, а для этого надо хорошо ориентироваться. Она прятала маленькие подарки в разных местах, оставляла мне подсказку, и мы вместе их искали. И в тот день, когда Гудвин ее… Когда она… Перед этим она сказала, что спрятала для меня кое-что. Когда я вернулся домой, нашел на столе подсказку: книгу Бродского, открытую вот на этом стихотворении про фонтан. Я долго искал здесь ее подарок, но не нашел.

Я стояла спиной к нему, делая вид, что внимательно изучаю фонтан, а на самом деле – чтобы он не видел моего лица. Какое-то странное ощущение не давало дышать. Что это такое? Сочувствие? Я так долго старалась не чувствовать ни чужую боль, ни свою и сейчас пришла в ужас от того, как легко уничтожить защиту, которую строишь годами. Антон не выглядел как тот, кто нуждается в утешении, но… Сломанные фонтаны, ненайденные подарки, дети без родителей. Те, кто уходит, и у тебя больше не будет шанса их о чем-то спросить. Какой паршивый мрачный мир.

– Ты так и не узнал, что она здесь спрятала?

– Я сразу знал, поэтому особенно хотел найти. Мама была трюкачом – она могла закрыть дверь, зачаровав для этого любой ключ. Они получались одноразовые: как только закроешь дверь, ключ рассыпается. И она в тот день сказала, что оставила мне целую коробку вот таких зачарованных ключей. Если бы я только их нашел… Мне хоть какое-то время не пришлось бы выпрашивать у Вадика жвачку, закрывал бы сам.

При чем тут жвачка, я не поняла, но решила не спрашивать.

– Где она могла тут спрятать ключи? – Я коснулась желтой стены. – Здесь и места-то нет.

– Я же до этого много раз искал ее подарки. Она всегда заранее давала мне подсказку – и когда мы гуляли тут однажды, показала мне тайник. Сказала, что один ее друг сделал его в девяностые, но об этом никто не знает. Вот, глянь.

К фонтану и мемориальной доске вели три мраморные ступеньки. Антон постучал по одной из вертикальных мраморных плиток, и она отошла. Он быстро огляделся, убедился, что никому нет дела, и отложил плитку в сторону. Я села на корточки и заглянула в открывшееся пространство.

Внутри ступеньки была пустая бетонная ниша, где легко поместилась бы пара книг или бутылка вина.