Осторожно! Я становлюсь человеком!

Я располагал частичной информацией о нашем сисадмине: Вова-АЙтишник — это главный специалист компании по информационной защите и компьютерному администрированию корпоративных систем. Для коллег — просто Вова-драм-н-бэйс. Так его прозвали после очередного корпоратива, на котором он выплясывал на столе гопак под незамысловатую мелодию жёсткого драм-н-бэйса, вертя над головой компьютерной мышью подобно пропеллеру. И если не врут сплетни моего террариума, в котором я временно проживал, то Вова-драм-н-бэйс имел непокоЛебимую тягу к азартным играм, и непокоБелимую страсть к женскому полу, который, к его глубочайшему сожалению, никогда не отвечал ему взаимностью.

После того как я, расплывшийся в широкой американской улыбке, спокойно вошёл в конференц-зал, гул смолкнул. Больше ста голов повернулись в моём направлении; через несколько секунд всё те же сто с лишним голов, как по команде, повернулись в сторону фельдмаршала, чтобы не пропустить всё мимическое разнообразие его — обычно, по-сталински безэмоционального — лица. В аудитории появилась надежда пусть не на «сочную курагу», но хотя бы на маленькую изюминку предстоящего собрания — потенциально скучного и однозначно ненужного. Не каждый день находится смельчак, который так непредусмотрительно и нагло нарушает требования фельдмаршала, при этом проявляя, как могло показаться, явно неподдельную радость по данному поводу. Один только Вова-драм-н-бэйс, кряхтя и бурча, пытался подобрать нужный разъём для микрофона — он даже не обратил на меня внимания.

Вопреки здравой логике я всё же надеялся на благополучный исход инцидента: пытаясь минимизировать интерес публики к себе, я не стал ничего говорить и сразу направился к свободному месту в первом ряду кресел. Присел… Посмотрел на Эдуарда Петровича… И понял — благополучный исход отпадает… «Нужно было хотя бы извиниться за опоздание, что ли…» — предположил я.

Сталинский апломб генерального директора дал брешь и заиграл всеми оттенками эмоций… — очень недобрых эмоций! Сначала фельдмаршал сделался сильно озадаченным и растерянным; глядя на меня, он медленно и с усилием моргал, нажимая своими веками, как мне показалось, на невидимый спусковой курок револьвера, заряженного крупнокалиберными патронами сильного НЕДОпонимания. Опорожнив барабан револьвера, Эдуард Петрович перезарядился на патроны ДОпонимания, осознав степень моего нахальства, от чего его взгляд стал крайне злостным, но всё ещё растерянным — фельдмаршал явно желал сказать что-то матерное в мой адрес или в адрес моей широкой улыбки. Всё это время в аудитории царила мёртвая тишина… Через несколько секунд генеральный снова перешёл в режим «недопонимания»: скорее всего, выбрать нужный матерный посыл для тупо улыбающегося во весь рот субъекта было для него весьма и весьма затруднительно.

Недаром умные психологи пишут, что улыбка делает вас практически неуязвимым для окружающей агрессии. Хотя, с моей точки зрения, эти психологи нагло врут! Ну или просто недоговаривают… Не в улыбке здесь дело: «Лёгкая придурковатость — вот что делает вас поистине неуязвимым».

Эта пантомима могла продолжаться ещё долго, если бы Эдуард Петрович всё же не взял себя в руки и не вернул своему лицу безучастное и уверенное выражение — в плане самообладания генеральный, насколько я мог сделать вывод, давно превзошёл всех своих и, наверное, моих знакомых.

— Иннокентий, вы хорошо себя чувствуете? — саркастично поинтересовался фельдмаршал, раскрывая ноутбук и вводя пароль для входа.

Вот и всё, что я услышал от разгневанного директора. Хотя, я уверен, что в своей голове он наверняка поставил галочку: «Иннокентий: гнобить в ближайшие две недели». Народ в аудитории понял, что прилюдной экзекуции сейчас не планируется, и поэтому продолжил галдеть о своих насущных проблемах, назревающем дожде и маленьких зарплатах.

Но меня вдруг словно громом ударило: вот он, приоткрытый ящик Пандоры! Прямо передо мной! То есть прямо перед Эдуардом Петровичем, но это мелочи — ведь оставалось лишь придумать, каким бы образом можно оказаться на месте генерального, то бишь на трибуне… Тогда бы не пришлось ломать голову об альтернативных вариантах поиска компромата и, что самое важное, не пришлось бы и дальше отсчитывать крестиками дни в календаре, когда я наконец-то покину стены этого социального инкубатора, так давящего своими императивами и догмами на мою девственно-свободную виртуальную психику.

— Вы о моём опоздании? — наивно осведомился я.

— И не только! Ещё о вашей дурацкой сияющей улыбке, благодаря которой вы похожи на среднестатистического америкАНУСА, — последнее слово генеральный произнёс раздельно, и было видно, что он очень доволен пришедшим ему в голову задорновским сарказмом. Публика хихикнула и снова затаилась в трепетном ожидании, мол, а вдруг что и выгорит сегодня интересное…

А мне в свою очередь нужна была трибуна… Пролистывая в памяти самые популярные темы среди местного кворума, я сказал: