Осторожно, волшебное!

Ну надо же, кончилась, как назло, паста в ручке. Вот всегда, когда торопишься... Тут и Боб с его болтовней, и еще эта ручка. Нет, не пишет, не желает. Эх, ГЕКЛА, КАТЛА, ШИВЕЛУЧ... Я теперь употребляю это вместо проклятия. А что? Звучит неплохо.

Что же касается практиканта... Никакого практиканта у меня не было и нет. Наверное, он из отдела культуры, а у них там теснотища, обрадовались и сунули в пустую комнату, пусть хоть временно, на пару дней. Только как он сумел справиться с этим Алмазовым-Петровых?..

8

Никита дважды побывал у Вадика в общежитии - и оба раза не застал его. «Был, ушел рано утром. Когда будет, не сказал». Никто не знал, где его искать. Глухо говорилось о каком-то приезжем товарище, которому Вадик, кажется, помогает заниматься, готовиться к экзаменам. Ну конечно, Вадик верен себе: все равно кому помогать, лишь бы помогать. Во второй раз Никита, нахмурив свои сросшиеся брови, сказал соседу Вадика, что будет ждать. С недовольным видом сел на Вадикину койку, попробовал листать замызганный номер «Вокруг света». Но про пигмеев не читалось.

Настроение было, прямо скажем, ниже среднего. Дела заводские шли у Никиты из рук вон плохо, хуже некуда. Ему специально наступали на хвост, это было ясно. Мало того что в цехе держали в черном теле, на дурацкой работе, подходящей разве что для какого-нибудь новичка, желто- ротика, но еще взяли и после картошки перевели временно в цех сборки № 1, на конвейер, в виде подмоги (там не хватало людей - бюллетени, отпуска, некоторые держали экзамены в вузы, техникумы). Никита попробовал было артачиться, спорить («Да я там шабрить разучусь, шабровка совсем другая»), но вышло только хуже. Врио мастера высказался о нем так: «Видно, Иванов считает себя незаменимым. Гонор. Зазнайство. Отрыв от коллектива. Привык, чтобы ему создавали особые условия. Может быть, и вся известность его от этого? Дутая известность. Не пора ли присмотреться, повоспитывать...» За всем этим Никите чудился Жуков, волчий оскал Жукова. Ну, что поделаепгь, он перекочевал в цех сборки № 1, работал на конвейере, делал все как надо, ни с кем особенно не общаясь, не задерживаясь после смены. Свой цех, участок Никита при этом как-то потерял из виду, оторвался от прежних товарищей. Ощущал себя вне привычных связей - вроде бы ничьим, никому не нужным, чужаком на заводе.

Канитель с браком, который ему приписывали, все еще тянулась. История была такова: имелась одна незначитель пая деталька, полировку на ней делали и сверху и снизу, потом полировка нижней поверхности стала уже ненужной, отпала сама собой. Отмену оформили, но небрежно, главный не расписался где положено. Никто в это не вникал, деталь шла без нижней полировки, ОТК ее принимал, А потом захотели придраться к Никите - и придрались. Полировку делала какая-то девочка на участке механической обработки, но под лучом прожектора оказался Никита, потому что он заложил неполированную понизу детальку в довольно большое количество готовых узлов. Теперь они лежали мертвым грузом, загромождали стеллажи. ОТК настаивал на разборке, возник неприятный для цеха конфликт, об этом уже знали и у соседей, и повыше, в заводском масштабе. Будь мастер участка на месте, он, скорее всего, уладил бы это тишком да ладком, но сам Никита, разговаривая с контролерами нетерпеливо, неуважительно, свысока, только ухудшил положение ОТК совсем освирепел, защищая честь мундира, - непогрешимость своих судей.

Неприятности одна к одной как на подбор! Такой черной полосы, считал Никита, у него еще никогда не бывало.

Наконец он решил все-таки смирить себя, пойти в свой старый цех, поговорить по-человечески с технологом насчет забракованных узлов - авось тот что-нибудь придумает, поможет ему.