Осторожно, волшебное!

За фанерной, слишком легко открывающейся дверью в соответствующей клетушке цеховых служб сидел Жуков - врио, заменял по случаю отпуска. Он по-хозяйски качался на чужом стуле, перебирал скрепки и кнопки в чужой коробочке. Уйти было неудобно, у Никиты только промелькнуло в голове: станет оправдываться насчет фото, которое исчезло с доски? Но разговор повернулся неожиданно. Жуков пошел в наступление. Худая слава идет об Иванове. Забурел парень, перехвалили, испортили. Налицо брачок, склочничество с ОТК, пятно на весь цех. И еще драка... Как это - какая? Привод был. В отделение милицейское. Звонили оттуда, узнавали поведение, характеристику. Избил, оказывается, на улице человека, прохожего, старше себя, влепил по морде, тот с катушек долой, упал, разбился. Рабочий передового завода - и до чего морально неустойчив, невыдержан. Верно, в тот вечер был выпимши? Ну, можно выпить, все не святые, но чтоб с ходу по морде... За хулиганство нынче не гладят. Доняпчились, нечего сказать. Выпивает. Напивается. Спился. Хорош гусь. Приходил в цех с синяком... с синяками... неоднократно. Анонимка даже была на него. Конечно, если не подписано, то это не в счет, но все-таки... Нет дыма без огня. И еще говорят, Зойка, которая травилась, чертежница... так это она из любви к нему, Иванову. А любовь у девушки возникает, известное дело, не сама по себе, не от святого духа, ее разжигают, растравляют... Словом, надо крепенько под- разобраться! Дисциплинка и еще раз дисциплинка, любимчиков у нас не будет.

Просидев около часу на низкой, пролежанной кровати Вадика, окончательно истомившись, Никита встал, сказал ребятам: он уходит, ему невмоготу. Написал и оставил суровую записку, чтобы Вадик зашел к нему домой в это воскресенье и обязательно с учебником Быкова, Быковой, Волосюк и проч. Слово «обязательно» Никита подчеркнул жирной чертой.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но так или иначе, а все имеет свой конец. Технарь все-таки выкроил время, явился к Иванову с утра пораньше и, провозившись до сумерек, сделал ему автоматическое управление. Штурвал они, на радость каким-то местным мальчишкам, опустили в один из дворов на Шаболовке, недалеко от ажурной башни инженера Шухова. Теперь дом Иванова с квадратными окошками и веселой красночерепичной крышей мягко покачивало над площадью Гагарина, а оба они, умаявшиеся, но довольные, сидели за обеденным столом (он же письменный и др.) и ели картошку в мундире, круто посыпая ее солью. Крупно нарезанные ломти черного хлеба быстро исчезали с деревянной доски.

Толковали о том о сем. О видимости духов. О Конторе Снов, где Иванову удалось добиться своего. Персонал весь разогнали, набрали новый, руководство сменили, порядок утверждения заявок сделали простым и удобным для духов.

- Послушай, Технарь,- сказал Иванов, перебрасывая с ладони на ладонь горячую картофелину, дуя на нее,- я как-то пролетал, вижу, с твоими подмастерьями тащит бруски Павлик-Равлик Глупая Улитка. Он что же, у тебя на постоянной работе? Уже не дома, а в мастерской?

За это время мир духов узнал кое-какие подробности о грехопадении Павлика-Равлика Глупой Улитки. Красотка нимфа Арбата довела его до полного отчаяния, совсем задурила голову (и без того не очень крепкую, не слишком смекалистую). То допускала пред свои светлые очи, то гнала прочь. Требовала сегодня тунику, сотканную из лунного света (они нынче в моде), завтра - новые медные сандалии на хрустальных каблучках и с платиновыми колокольчиками, послезавтра - кружевные перчатки до локтей с музыкой (когда их натягиваешь, они негромко, но мелодично исполняют «Сказки Венского леса»),

- М-м,- промычал Технарь, уминая картошку, придвигая к хебе солонку. - Если будет немного перегреваться верхняя панель,- он кивнул куда-то в угол,- это ничего, временное, потом пройдет. Сам только не ковыряй, слышишь? Павлик-Равлик... А? Да... Мы его оформили.. Насовсем к себе взяли. Что же, выходит, малому пропадать, если раз ошибся? Чародей о нем и слышать больше не хотел. Никуда его на работу не брали, гоняли, ну, знаешь, эти духи из отдела кадров... Он ел вместе с голубями, спал где придется, на проводах, на карнизах. Совсем отчаялся. Пока у меня уборщик и подсобный рабочий, а там специальность хорошую дадим.-- На его прокаленном лице появилось выражение простодушного изумления.- И все из-за этого, как его... из-за любви. Из-за этой женщины...

- Все мы в свое время...- Иванов закряхтел.- Кто без греха...

И вдруг опять в нем ожили давние воспоминания, опять откуда-то из прошлого смутно замаячило умненькое личико с полумесяцем во лбу и расчесанными на прямой пробор шелковистыми темными волосами... ловкие девичьи пальцы заплетали и расплетали конец длинной косы, розовые девичьи уста хитро усмехались. И опять остро кольнуло в сердце: упустил, прозевал, доживаешь бобылем. Да что это с ним? То веками не вспоминал, а теперь... Или это недавнее письмецо бати так его растревожило?