Осторожно, волшебное!

Город покрыт коростой вывесок, болеет ими, хочет сбросить, корчится от странных словосоединений, злокачественных новообразований. «Молдупроснабсбыт». «Росглавтор- мет». Если смотреть вдоль вывески, буквы уменьшаются, как вагоны длинного убегающего состава. «Главкоопжив- сырье». «Росглавкоопживсырье». И, наконец, длинношеее, как жирафа, извивающееся, как кобра,- «Росглавпигцеснаб- сырье».

Есть не только огни большого города. Есть голоса большого города. Истошные голоса. Они орут, вопят, эти буквы, такие крупные, что их ни в одной типографии не сыщешь, они втемяшиваются в голову ребенка, мы видим их с закрытыми глазами, видим и во сне. Они отпечатались на наших веках. «Убон Мосгорисполкома». Расшифровки нет. Какой ты, Убон? Добрый или злой? Строишь высокие дома или роешь подземные коммуникации? Откликнись, Убон. Твое имя звучит таинственно, магически, почти как та скороговорка - ГЕКЛА, KATJIA, ШИВЕЛУЧ, что я позаимствовала у фотокорреспондента... Да, ты будешь мне сниться, Убон.

«Взук». «Рцит». Пронзительные, режущие сочетания - как ножом по стеклу. Говорит город с человеком не то зверьим, не то птичьим языком, точно чудище из былин богатырских, шипит по-змеиному, свистит почище Соловья- разбойника. Так и хочется сказать: мой город, прошу тебя, говори со мной по-человечески!

Но подействует ли?

И вот начинается странное. Я даже не знаю, как об этом рассказать... с чего начать... Понимаете - доска. Черная доска с покрашенными серебрушкой буквами, мокрая, блестящая (тем временем начался дождь). Самая обычная, заурядная доска, такая, каких в Москве тысячи. А написано на ней следующее: «ГЛАВСОНСБЫТ при МОСГЛАВДУХ- КООПСНАБТОРГЕ. Централизованная городская контора по засылке сновидений, видений и привидений. Вход с переулка».

Проходит парочка - оба хмурые, неулыбчивые,- в ссоре они, что ли, или просто друг другу ни к чему? Девушка в резиновых сапогах, но старательно огибает мелкие лужи. Каждый несет свой портфель. Вялый разговор о погоде - обилие осадков может привести к очередной вспышке... Скучные какие.

Влюбленных я бы не стала останавливать, а этих можно.

- Если вам не трудно...- Я откашливаюсь.- Будьте так добры. Я забыла дома очки, а без них как слепая. Прочтите мне, пожалуйста, какое тут помещается...

Девушка бросает на меня короткий неприязненный взгляд из-под капюшона дождевика (в переводе означает - «не надо забывать очки»). Читает вслух:

«ГЛАВКОЖСБЫТ при МОСГЛАВШОРТЕХУПРЯЖ- КООПТОРГЕ. Централизованная городская контора по засылке шорно-седельного снаряжения и технических кожизделий. Вход с переулка».

Они уходят.

Через некоторое время опять собираюсь с духом и прошу о такой же услуге другого прохожего. То же самое. А что это за шорное оборудование? Ну, седла, черпаки (ох, конечно, чепраки, это я от расстройства). Уздечки, вожжи...

Идет рослый пожилой человек - он немного навеселе - с непокрытой головой, пальто нараспашку, в петлице белая астра. Ловит губами дождевые струи. Заразительно смеется:

- Дождик... Кра-сота! Хлебам сейчас только того и нужно. Ка-ак пойдет колос наливаться,- Сообщает мне доверительно:- На свадьбе только что отгулял. Мой фронтовой товарищ вторую дочку замуж выдал. Такая красивая пара, вы бы поглядели... Сердце радуется.

Да это же опять он! Обыкновенный хороший человек. Тот, что был с красной повязкой патрульного, а до того... Никогда не знаешь, с кем столкнет тебя улица. Не угадаешь. Лица, лица. Причуды большого города.

Славный какой.

Преподносит мне астру.

На щеке у него синеет шрам - памятка военных лет. Побывал там, где до смерти четыре шага. Теперь умеет радоваться жизни. Детям, которые вырастают, дождю, который питает пересохшую землю. Старой фронтовой дружбе, той, что не ржавеет, не знает износа.

Умеет порадовать первую встречную приветливой улыбкой, одарить цветком. Спасибо ему на том! Пусть таких будет побольше.

Прошу его прочитать мне, что написано на доске.

- С нашим удовольствием.- И читает медленно, раздельно: - ГЛАВ...СОН...СБЫТ... Контора по засылке снови-де-ний...

16

Большие витрины были доверху замазаны чем-то белым. Никто не знал, что за ними творится.

Помещение ремонтировалось давно, окрестные жители уже успели позабыть, когда за этими стеклами плясали пальцы машинисток, или шла торговля чулками, носками, или стояли в ряд чертея^ные доски. И никакого чуда-юда в том не было: просто где-то когда-то случилась очередная реорганизация, кто-то с кем-то слился или, наоборот, отпочковался, помещение передали от А к Б, А отказалось признать передачу, Б отказалось выплатить А суммы, уже затраченные на ремонт, поскольку дубовые панели являются излишеством, в свою очередь А отказалось... Словом, вопрос так осложнился, так запутался, что и концов нельзя было найти, почти как в той детской считалке-загадке: «А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, что осталось на трубе?» К замазанным витринам привыкли в околотке, только иногда хозяйки вяло ворчали: «Кулинарию бы открыли. И чего тянут...»