Остракизм в Афинах

Как бы то ни было, оценивая данную правовую сторону института остракизма, мы, безусловно, должны признать, что наказанием он действительно не являлся и не считался. Во-первых, как известно, не может быть наказания без преступления, nulla poena sine crimine. Остракизм же, как мы видели выше, по самой сути своей проводился не в связи с каким бы то ни было преступлением, а как чисто «профилактическая» мера. Во-вторых, остракизм, в отличие от наказания, не имел никаких негативных последствий для личности подвергшегося ему гражданина. Он не влек ущемления в правах (возвратившись из остракизма, гражданин мог в полной мере возвратиться к политической деятельности), не сопровождался унижением[928]. Характерно, что многие античные авторы (в том числе достаточно ранние) либо проводят различие между остракизмом и изгнанием (как мерой наказания), либо чтобы оттенить специфику остракизма, называют его (надо думать, сознательно) не φυγή (изгнанием), πμετάστασις, то есть, собственно, переселением, перемещением (например, Demosth. XXVI. 6; Arist. Pol. 1284a22; Plut. Aristid. 7)[929]. Именно форма глагола μεθίστημι применена к изгнанным остракизмом и в известном декрете Фемистокла.

Остракизм не только не был унизительным; напротив того, его можно назвать в определенной мере почетным изгнанием[930], мерой выдававшей политическому деятелю, так сказать, «сертификат качества». Как говорил Плутарх (Nic. 11), ему была присуща «некая честь» (τι… αξίωμα). Далеко не всякий политик мог подвергнуться остракизму, а уж если это случалось, то означало, что он принадлежит к самому верхнему слою правящей элиты, к тому же происходит из круга наследственной родовой аристократии[931]. Его боялись, — а, значит, уважали. Так было вплоть до 415 г. до н. э. Как известно, Гипербол во многом потому так смело шел на остракофорию, что был уверен в своей полной неуязвимости для этой процедуры именно ввиду своего «низкого», незнатного происхождения. Он ошибся, но это-то и было нечто совершенно новое в истории остракизма, причем сильно раздражившее афинян: по общему мнению, изгнав Гипербола остракизмом, ему тем самым оказали почет, которого он был совершенно недостоин. Это — не домыслы поздних авторов вроде Плутарха: такой взгляд высказывает уже современник последнего остракизма — комедиограф Платон (fr.187 Коек):

Καίτοι πέπραγε των τρόπων μέν άξια,
αυτού δέ καί των στιγμάτων άνάξια
ού γάρ τοιούτων είνεκ' όστραχ' εύρέθη.

Выше (в п. 2 источниковедческого раздела) мы высказали предположение о том, что некоторые приписки на остраконах — а более современных и аутентичных свидетельств об остракизме, чем эти черепки, просто не существует — следует трактовать в том же смысле, как указание на почетный характер изгнания, предназначенность его для избранных. Правда, Р. Нокс, посвятивший специальную статью проблеме отношения афинского демоса к его политическим лидерам, категорически заявляет, что ничего почетного в остракизме не было[932]. Однако здесь этот исследователь, насколько можно судить, вступает противоречие с данными нарративных источников, в том числе ранних и аутентичных. Разумеется, когда мы говорим о почетном характере остракизма, это не следует понимать в том смысле, что он был так же почетен, как награда (например, венок, вручавшийся за те или иные заслуги). Остракизм был почетным в сравнении с другими видами изгнания[933].

* * *

Подытожим вышесказанное.

1. Когда институт остракизма в его классической форме учреждался Клисфеном в конце VI в. до н. э., его основными функциями были профилактика тирании и стасиса и контроль демоса над аристократической политической элитой. Однако со временем, в течение V в. до н. э. остракизм обрел ряд новых функций, которые в известной мере стали даже главными, отодвинув на второй план первоначальные. Конкурирующие политические лидеры использовали остракизм как один из мощных инструментов ведения борьбы друг с другом[934], а для демоса он стал способом выбора (в ситуации биполярного противостояния) между этими лидерами и их линиями (прежде всего внешнеполитическими). Можно говорить также о том, что остракизм являлся удобным и достаточно гуманным средством компенсации фрустрации внутри гражданского коллектива в условиях прямой демократии полисного типа.

2. Остракизм, аристократический по происхождению институт в демократическом полисе, по традиции сохранил свою направленность на представителей высшего слоя знатной элиты и в этом смысле может рассматриваться как мера почетная или, во всяком случае, подчеркивавшая высокое значение и авторитет политика, который ей подвергался.

4. Остракизм и политическая пропаганда