Остракизм в Афинах

В настоящее время многие исследователи специально подчеркивают, что речь (точнее, «псевдо-речь») следует рассматривать не как риторическое упражнение, а как политический памфлет[1062]. В Афинах классической эпохи существовал такой жанр, как памфлетная литература. Складываться он начал достаточно поздно, в период Пелопоннесской войны (первый известный образчик — «Афинская полития» Псевдо-Ксенофонта). В гетериях эпохи олигархических переворотов конца V в. до н. э. составлялись такого рода памфлеты на темы «отеческого государственного устройства». Позже, уже в IV в. до н. э. именно к категории политических памфлетов должны быть отнесены многие речи Исократа, которые, как известно, никогда не произносились с ораторской трибуны. Жанр памфлета был специфичен в том отношении, что, похоже, еще не воспринимался в классической Греции именно в качестве специального жанра, со своими особыми канонами и приемами. Памятники памфлетной литературы маскировались под произведения других жанров, например, под исторические труды, но чаще всего — под ораторские речи. Естественно, такие речи были заведомо фиктивными, они могли писаться как от лица действительного автора (так работал, например, Исократ), так и от чужого лица; здесь мы уже на границе между фикцией и практикой псевдонима. Посвящены памфлеты могли быть как общим вопросам государственного устройства, внешней политики и т. п. («Ареопагитик», «Панегирик», «Панафинейская речь» и другие сочинения Исократа)[1063], так и вопросам более конкретным, в том числе личностным. Можно говорить, в частности, о памфлете-инвективе, направленном на дискредитацию тем или иным способом (не обязательно прямым) политического противника; естественно, таким памфлетам было наиболее свойственно маскироваться под судебные речи. Вспомним, кстати, что, хотя заданное место произнесения IV речи корпуса Андокида — не дикастерий, автор постоянно прибегает к построениям, характерным именно для судебных речей.

Следует обратить внимание на то, что в начале IV в. до н. э. в афинской литературе вообще активизируется внимание к личности и деятельности Алкивиада, которого уже не было в живых. Он то обвиняется, то, напротив, оправдывается в ряде речей (уже настоящих, а не фиктивных) виднейших ораторов (Lys. XIV; XV; Isocr. XVI)[1064]. Судя по всему, афиняне еще долго не могли выработать спокойного, объективного отношения к этой чрезвычайно яркой и противоречивой фигуре. Алкивиада можно было либо хвалить, либо хулить; третьего было не дано. Что же касается конкретных обстоятельств обострения интереса к Алкивиаду, то следует назвать, помимо прочего, еще и такой факт. Как раз в начале IV в. до н. э. пытался начать политическую карьеру сын Алкивиада — Алкивиад Младший. И несмотря на то, что этот молодой человек отнюдь не блистал талантами отца, политическая элита Афин была почему-то страшно напугана его активностью[1065]. Едва ли не все группировки объединились в желании помешать его возвышению. На начинающего политика обрушилась целая война «компромата», против него возбуждались судебные процессы (о дезертирстве[1066], об упряжке лошадей[1067]). Борьба оказалась успешной; в результате карьера Алкивиада Младшего оборвалась, не успев начаться.

Для нас в этой ситуации важно следующее обстоятельство. Некоторые специфические черты афинского менталитета делали весьма эффективным приемом борьбы с политическими противниками очернительские выпады против их предков, особенно родителей[1068]. Афинская демократия унаследовала от эпохи аристократического правления веру в наследственность личных качеств. Стоило доказать, что предки конкурента были порочными людьми — и гораздо большей становилась вероятность того, что таким же является их потомок. Потому-то, нападая на Алкивиада Младшего, его враги постоянно обращались к жизни и деятельности его отца, всячески демонстрируя, сколько несчастий этот последний принес полису.

В данном контексте и следует рассматривать IV речь корпуса Андокида. Подчеркнем еще раз: это, строго говоря, не речь в собственном смысле слова (она никем, никогда и нигде не была произнесена), а созданный в рамках борьбы группировок 390-х гг. до н. э. политический памфлет-инвектива, направленный на деле против Алкивиада Младшего, хотя и фигурирует в нем не сам этот политик, а его отец. Перед нами — политическая фальсификация, которая для придания ей большей достоверности была написана от имени реального исторического лица — Феака (очевидно, его к этому времени уже не было в живых). Памятник был составлен, судя по всему, для того, чтобы распространять его в списках среди афинских граждан под видом подлинной речи и тем самым бить по репутации Алкивиада Младшего. В литературе указывалось, что в речи поднимаются и вопросы более общего характера, в частности, взгляды на законность и на сущность народовластия, которые можно атрибутировать скорее не радикальным демократам, а «умеренной» части политической элиты[1069].