Остракизм в Афинах

Информация, что и говорить, действительно более чем скудная. Однако совсем недавно она достаточно неожиданно начала подтверждаться находками эпиграфических памятников, а именно граффити, которые гипотетически, но с немалой долей уверенности связываются с остракизмом. Речь, естественно, не идет о Сиракузах: листья с надписями, какие бы листья это ни были, сохраниться, естественно, не могли. А вот полисы, указываемые Аристотелем и схолиастом к Аристофану (то есть в конечном счете Феофрастом — сотрудником того же Аристотеля), теперь, кажется, уже могут похвастаться собственными экземплярами острака.

В 1986 г. было сообщено о находке на агоре Аргоса граффито на черепке чернолакового скифоса, датируемого первой четвертью V в. до н. э.[1080] Сама же надпись, по оценке авторов сообщения, принимающих во внимание формы букв, должна относиться ко второй четверти того же столетия. Надпись содержит лишь одно имя без каких-либо идентификаций или дополнений: 'Άλκανδρος. Имя это пока не зафиксировано в просопографии Аргоса, но звучит оно вполне аристократически. А остракизм, как неоднократно говорилось по ходу данной работы, применялся именно в отношении влиятельных аристократов. Это справедливо не только для Афин, но и для Сиракуз (Diod. XI. 87.4), и нет оснований считать, что в Аргосе ситуация была принципиально иной. Пока аргосский остракон остается единичной находкой, он не дает, конечно, права на категоричные выводы общего порядка. Стоит лишь отметить, что среди обильного афинского материала отнюдь не являются редкостью экземпляры острака, на которых указано лишь имя «кандидата», без патронимика, демотика или иных уточнений. Как правило (хотя есть и исключения), это бывает на остраконах, которые направлены против наиболее влиятельных политиков и не могли поэтому вызвать затруднения у счетной комиссии. Возможно, Алкандр тоже был видным политическим деятелем в Аргосе. Кроме того, не будем забывать, что гражданский коллектив аргосского полиса, вне сомнения, должен был быть намного меньше, чем у афинского, а, следовательно, и количество граждан с омонимичными именами было не столь велико.

В 1987 г. греческий исследователь X. Крицас опубликовал первый остракон, найденный в Мегарах[1081]. На нем мы находим уже имя с патронимиком: Ηράκλειτος Παγχάρε[ος]. Данный остракон представляет собой не черепок в собственном смысле слова, а цельный небольшой сосуд (со слегка отбитым краем, то есть уже непригодный для использования по прямому назначению), на котором и была сделана надпись. Но это ни в коем случае не должно нас смущать, поскольку остраконы именно такого типа случаются и в Афинах. В частности, среди 190 остраконов с именем Фемистокла, найденных в 1937 г. в колодце на северном склоне Акрополя, 26 являются не черепками, а цельными сосудами[1082]. В вопросе о датировке мегарского остракона Крицас колеблется, предлагая несколько альтернативных вариантов: надпись была нанесена либо в период между 427 и 424 гг. до н. э., либо в самом начале IV в. до н. э., либо в годы после сражения при Левктрах (371 г. до н. э.), либо незадолго до Херонейской битвы (338 г. до н. э.). Что же касается времени введения остракизма в Мегарах, греческий ученый опять-таки выдвигает две возможные даты: около 460 г. до н. э. или 427–424 гг. до н. э.[1083] Однако здесь его аргументация вряд ли имеет прочные основания, поскольку он однозначно исходит из тезиса о заимствовании мегарянами института остракизма из Афин, а сам этот тезис, как мы увидим чуть ниже, является хотя и общепринятым, но совершенно не доказанным.

Таким образом, почти во всех полисах, упоминаемых в письменных источниках в связи с остракизмом, найдены экземпляры острака. Исключением пока остается Милет[1084]. Повторим еще раз: не имеет сколько-нибудь существенного значения единичный, изолированный (пока) характер находок. Достаточно вспомнить афинскую статистику (подробнее см. выше, в п. 2 источниковедческого раздела): первый бесспорный остракон был найден в 1867 г. и оставался единственным почти двадцать лет, вплоть до 1886 г., когда был обнаружен второй. Да и в целом почти полвека, до 1910 г., когда на Керамике был открыт первый комплекс острака, эти памятники в Афинах насчитывались буквально единицами. Если бы на них не стояли имена известнейших афинских политиков (Мегакла, сына Гиппократа, Ксантиппа, Фемистокла), изгнание которых остракизмом к тому же было надежно зафиксировано в нарративных источниках, еще неизвестно, были ли бы они верно идентифицированы как остраконы и не рассматривали ли бы их в числе граффити неясного назначения. А внутриполитическая история Аргоса и Мегар известна, конечно, несопоставимо хуже афинской, можно сказать, почти совсем неизвестна. Источники не сообщают имя ни одного лица из числа тех, которые подвергались остракизму в этих полисах.