Остракизм в Афинах

Что касается хронологии херсонесских острака, Ю. Г. Виноградов настаивал на достаточно ранней их датировке. Проделав палеографический анализ, он пришел к твердому убеждению, что большинство этих памятников должно относиться к V в. до н. э.[1096], несколько наиболее ранних из них — даже к самому началу этого столетия, поскольку они были надписаны мегарским алфавитом, который впоследствии не употреблялся в Херсонесе. Впрочем, исследователь признавал, что некоторые наиболее поздние остраконы херсонесской группы (в частности, с именем Батилла, сына Никагора) могут относиться и к более позднему времени — к рубежу IV–III вв. до н. э.[1097] И действительно, палеография граффити, о которых здесь идет речь, оказывается весьма разнообразной; создается впечатление, что среди них есть и очень ранние, и достаточно поздние. Проблема, на наш взгляд, может быть решена только одним способом: признанием того факта, что институт остракизма в Херсонесе применялся в течение долгого времени, как в V, так и в IV в. до н. э. Таким образом, продолжительность функционирования херсонесского остракизма была, судя по всему, даже больше, чем у классического афинского. Ничего удивительного мы в этом не видим. Ниже пойдет речь о том, что и в Мегарах, «праметрополии» Херсонеса, из которой, судя по всему, херсонеситы заимствовали остракизм, этот институт тоже существовал на протяжении весьма длительного хронологического отрезка. Да и в Афинах, если мы будем учитывать не только классический остракизм V в. до н. э., проводившийся в гелиее, но и «протоостракизм» VI в. до н. э., бывший прерогативой Совета, а также экфиллофорию (зафиксированную еще в IV в. до н. э.) и другие аналогичные процедуры, то совокупная протяженность охватываемого ими времени будет насчитываться веками, а не десятилетиями.

Интересно проследить эволюцию, происходившую во взглядах Ю. Г. Виноградова на назначение херсонесских острака (эта эволюция имела место в буквальном смысле слова на наших глазах и, честно признаемся, не без нашего участия). Если вначале он по ряду оснований не считал возможным связать рассматриваемые эпиграфические памятники с какой-либо формой остракизма, предполагая для черепков иное применение (например, для выборов магистратов), то затем, в своих самых последних работах, он присоединился к мнению Э. И. Соломоник, придя к решительному и однозначному выводу: в Херсонесе применялся остракизм! Переломным моментом оказалось обнаружение на одном из херсонесских остраконов имени в дательном падеже[1098]. Датив совершенно неуместен и даже бессмыслен на бюллетене для выборов, зато вполне объясним на остраконе для остракизма. И действительно, на афинских острака датив занимает второе место по количеству употреблений после наиболее естественного номинатива[1099].

Поскольку, таким образом, выясняется, что возможны различные интерпретации одних и тех же граффити, то, наверное, будет уместным остановиться на проблемах, связанных с идентификацией внеафинских (и, в частности, херсонесских) острака. Из чего видно, что это именно острака, а не что-нибудь другое? И действительно, правильная идентификация тех или иных групп граффити как остраконов в техническом смысле особенно важна для тех случаев, когда количество этих памятников невелико, а существование процедуры остракизма в том полисе, в котором они найдены, не зафиксировано в письменных источниках или зафиксировано в смутной, неясной форме. А именно такова ситуация во всех городах греческого мира, кроме Афин. Афины в данном отношении — не правило, а исключение, пример совершенно особый, уникальный. Именно на афинском материале М. Лэнг выдвинула ряд критериев идентификации острака, совокупное применение которых позволяет практически безошибочно определять граффито как остракон (подробнее об этих критериев см. в п. 2 источниковедческого раздела). Однако, подчеркнем, разработанные этой исследовательницей критерии уместны только для Афин, которые выгодно отличаются от подавляющего большинства других греческих полисов колоссальным количеством найденных острака, на которых прочитано множество имен, устоявшимися местами их находок (Агора, Керамик), прекрасно известной и хорошо изученной просопографией, ономастикой, не говоря уже о политической истории, и т. п. Все это позволяет максимально расширить поле поиска остраконов среди граффити и делает полученные выводы очень прочными, практически неоспоримыми.